Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10
Шрифт:
– А кто протоптал? – спросила Верка.
– Может, Папаня? – предположил Олег. – Может, ему так короче к станции ходить?
– Он вас пустил, а сам куда?
– А сам в сарайчике спит. Он говорит, что ему там уютнее.
– Ага, знаю, – кивнула Верка. – Он мне говорил.
Она здесь свой человек, старожил, а у Папани никогда не бывала. Знает, что он одинокий, но ей к нему идти незачем. И ему здесь делать нечего. Зачем тропинки протаптывать? Надо будет запретить, подумала Верка.
– Мое окошко
– На что? – не поняла Верка.
– Я тут наблюдаю, – объяснил Олег. – Мне надо отыскать одно место, вернее, одного человека.
Верка не знала, спросить, что за место, или сосед сам расскажет.
– Так что не боись! – закончил Олег. – Мы с тобой, Зоя Космодемьянская!
И он смело пошел по тропинке, раздвигая крапиву локтями. Скоро крапива его совсем скрыла, только шляпа покачивалась над зарослями.
Было довольно темно, но от этого далекое желтое окошко в комнате Олега горело все ярче, а если подпрыгнуть, то его можно было увидеть целиком.
Олег исчез. И стало страшно.
Верка и так нервная, а тут все события дня сразу на нее навалились. Ничего вроде бы не случилось, а хочется бежать... Детеныши, бомжихи, Олег, бабины уколы...
Глава 4
Больше всего Верке захотелось кинуться к станции, сесть в электричку и спрятаться в настоящем московском доме. Пускай она там никому не нужна, на всех обижена, но дома НЕ СТРАШНО.
Она даже стала представлять, что, если дома заругаются, можно переночевать у Толстовой из второго подъезда. У нее двухкомнатная квартира и мать добрая. Если ей яблочек привезти и что-нибудь с огорода, она будет рада. А утром можно будет на первой электричке вернуться, Катьку подоить и прямо к бабе Элле в больницу.
Верка стала собираться, и от занятий сразу стало легче.
Сначала надо было сделать всякие домашние дела, покормить живность, подоить Катьку – ведь ее два раза в день доят, в мокрой темноте собрать яблок для толстовской мамы и хоть банку черной смородины, она еще осталась на большом кусте у калитки.
Теперь, когда Верка приняла решение, ей стало лучше. Как будто враги гнались за ней, гнались, но упустили ее след.
Верка потрясла большую яблоню, но отскочить не успела.
Вода рухнула с дерева, как водопад.
Верка промокла, словно выкупалась.
Яблоки посыпались с дерева и стали стукаться о траву. Некоторые попадали по Верке.
Как она на себя рассердилась! И холодно стало безумно, да еще, как назло, поднялся ветер.
Он нес заряды дождя. Казалось, что капли прилетают прямо с Северного полюса.
Верка плюнула на яблоки и побежала в дом. На крыльце сидел Котяра и жалобно мяукал, кого-то жалел – то ли себя, то ли Верку.
– А что? – громко произнесла Верка. – Добегу до станции.
Она пошла к калитке. Тут дождь усилился, и она вспомнила, что зонтика у нее больше нет.
Верка открыла калитку и ступила на улицу.
Один фонарь висел прямо возле калитки, второй совсем далеко, там, где улица Школьная вливалась в Советскую. Под фонарем кто-то стоял, не видно кто. Но стоял неподвижно, словно подстерегая Верку.
Чтобы ее не увидели, Верка тут же нырнула обратно в калитку и закрыла ее на щеколду, будто это могло выручить.
Кто там стоял?
Все было как в американском ужастике. Героиня идет к своей машине и слышит, как сзади стучат уверенные, быстрые шаги. Оборачивается – никого! Идет дальше. И снова слышит шаги.
А что дальше?
Черт знает, что дальше!
Верка вбежала в дом и чуть не прищемила хвост ворвавшемуся следом за ней Котяре.
В прихожей горела лампочка.
Тусклая, но трезвая, не допускающая никакой мистики.
Верка задвинула засов. Засов надежнее любого замка.
Конечно, самое славное – закрыть ставни. Но ставни были наружными, их закрывали только в тех редких случаях, когда все уезжали с дачи. И закрыть их можно было только снаружи. Плюнув на ставни, Верка обошла комнаты, проверила, закрыты ли окна. Хорошо бы задвинуть шторы, но занавеска осталась только на кухне, обеднела Верка.
В комнате, где Верка спала на бабиной кровати (при бабе приходилось спать на раскладушке), она не стала зажигать свет.
Знобило – жутко.
Она заставила себя раздеться, вытерлась полотенцем и отыскала в шкафу сухие трусики и майку. Потом натянула свитер. И носки. Стало теплее.
Верка нырнула под одеяло и только тут вспомнила, что хотела убежать в Москву. А кто там на улице стоял? Он ведь без зонтика был, хотя дождь сильный. Мужчина там был или женщина? В крайнем случае можно убежать к Олегу Владиславовичу... Стойте! Ведь окно этой комнаты выходит как раз в ту сторону, к сломанному штакетнику. Значит, в случае чего можно вылезти из окна и никто не перехватит.
Если ты хотя бы во сне понимаешь, как можно сбежать, сразу становится легче. Ведь враги о выходе не знают!
Она пригрелась и подумала: «Как я устала! И здорово, что не поехала в Москву, я бы по дороге промокла до воспаления легких. И умерла бы от страха. А сейчас я дома, никто меня не хочет убить, и я сплю...»
Сколько она спала, неизвестно. Но когда проснулась, было темно.
Она была в доме не одна.
Темно. Дождь постукивает по стеклу, слышно, как капли легонько барабанят по крыше. Это постоянный шум, привычный, но звук шагов в большой комнате сразу напугал Верку.