Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.15
Шрифт:
— Нет! — возмутился Пашка. — Безволосые никого не убивают. Они цивилизованные, они овладели природой и летают в космос.
Рын Пашку не понял, но улыбнулся.
— Ты же видишь, — сказала Алиса. — Мы не хотим зла.
— Вы — другое дело, — ответил Рын. — Ты хорошая. Ты так похожа на женщину, которая попала к нам давно, когда Рын был маленьким. Она пришла сверху и осталась жить у охотников. Рын ее очень любил.
— Наверное, тоже заблудилась, — сказал Пашка.
— Я покажу, —
Он повел гостей внутрь низкой пещеры, где остановился перед гладкой стенкой, на которой было много рисунков мелом.
— Смотри, — сказал Рын.
На стене был портрет женщины с длинными белыми волосами. Портрет этот был приблизительный, как будто его рисовал пятилетний ребенок. Так что угадать, кто нарисован, было невозможно.
— Смотри! — Пашка бегал вдоль стены и рассматривал рисунки. — Это мамонт! А это саблезубый тигр! Они здесь водятся?
— Совсем мало осталось, — сказал Рын. — Кус-кус нет. Даль ходи.
— Наверное, когда неандертальцы скрывались здесь от древних охотников, — сказала Алиса, — то и животные тех времен тоже стали прятаться в пещерах.
— Он кус-кус что? — спросила Алиса, показывая на мамонта.
Молодая женщина, что несла факел, нагнулась и подняла с пола белесую тряпку.
Алиса увидела, что это белый лишайник. Значит, здесь есть подземные растения, которые никогда не видели света.
— Рын — кус-кус нет, — сказал охотник, и это значило, что лишайники не годятся людям в пищу.
— Ого! — воскликнул Пашка. — Что мы видим!
На стене был изображен настоящий дракон, вокруг которого, словно для масштаба, были нарисованы маленькие человечки с копьями.
— Драка, — сказал Рын. — Много кус-кус, но бух!
И Алисе стало ясно, что в таком драконе много мяса и он — желанная добыча для неандертальцев, но, к сожалению, охота на него очень опасна и многие погибают во время нее. И чтобы Алиса в этом не сомневалась, Рын показал на лежащего у ног дракона человечка.
— Амба! — сказал он.
Пашка, не отрываясь, глядел на дракона, и Алиса поняла, что теперь Пашка не поедет обратно до тех пор, пока не отыщет и не поразит в честном бою подземное чудовище.
— Учти, — сказала Алиса, — если драконы здесь и сохранились, то их нужно немедленно занести в Красную книгу и охранять как зеницу ока.
— Ладно, — согласился Пашка. — Одного мы с тобой поразим, а остальных будем охранять как зеницу ока.
— А кто рисовал все это? — спросила Алиса.
— Рын! — Охотник ударил себя кулаком в грудь, и звук получился такой гулкий, что по пещере раскатилось эхо.
Женщина подняла с пола кусок мела, Рын жестом велел Алисе встать к стене, прижавшись спиной, и быстро обвел ее мелом, потом велел отойти и показал на Алисин силуэт на
— Так каждый может, — сказал Пашка, — тоже мне художник!
Но этим работа Рына не закончилась. Поглядев на Алису, он вернулся к своему рисунку и нарисовал два кружка на месте глаз, потом вертикальную полоску — нос и горизонтальную — рот. Затем подошла очередь волос — их он нарисовал прямыми линиями, и теперь Алиса стала точной копией той женщины, что была нарисована раньше. Сходство поразило и самого художника.
— Ах! — воскликнул он.
А женщину, которая держала факел, больше всего потрясло мастерство художника. Жестами и междометиями она уверяла, что сходство портрета с Алисой — потрясающее. И она так громко восторгалась, что сбежалось все племя. И, конечно же, все были потрясены талантом Рына.
Тут Пашка не выдержал. Он отобрал у Рына кусок мела и заявил:
— Хоть в школе по рисованию у меня всего четверка и художником я становиться не намерен, но я обязан показать, что умеет делать обыкновенный талантливый школьник двадцать первого века.
Он велел молодой женщине с факелом встать у стены и принялся рисовать ее портрет. Портрет был не очень удачным, но, разумеется, куда ближе к действительности, чем работа Рына. Алиса предпочла бы, чтобы Пашка не демонстрировал свои таланты, но останавливать его — это значит еще более укрепить в упрямстве. Так что она терпела и ждала, чем это кончится.
Все племя глазело на Пашку. Принесли еще факелов, чтобы приезжему художнику было сподручнее. Пашка увлекся, очень натурально изобразил шерсть, скошенный лоб, маленькие глазки и даже шкуру, в которую женщина была закутана.
Минут двадцать он трудился. Потом отошел на два шага, склонив голову, обозрел свой труд и сказал:
— Готово. Принимайте работу.
Охотники вежливо смотрели на стену, потом хромой охотник сказал:
— Шкура похожа.
Охотники разошлись, а женщина поглядела на свое изображение и вдруг заплакала.
Ее подруга обняла натурщицу и повела прочь.
Алиса и Пашка остались одни.
— Ничего не понимаю, — рассердился Пашка. — Я же старался. Неужели моя картина хуже, чем эти детские каракули?
— Не знаю, — сказала Алиса. — Может быть, они не привыкли к таким рисункам.
— Да, — утешил себя Пашка, — им еще расти и расти, пока они поймут искусство.
Они вернулись к костру. Охотники подвинулись, освобождая им место. Пока жарилась медвежатина, молодые женщины спели гостям песню, а воины сплясали боевой танец, в котором они очень понятно изобразили, как охотятся на мамонта.
— Рын, — спросила Алиса, — а почему Пашкина картина вам не понравилась?