Кирилловцы vs николаевцы: борьба за власть под стягом национального единства

Черемухин Вячеслав

Российский Зарубежный Съезд 1926 года стал проявлением второго из названных нами выше принципов, который предлагал объединять русскую эмиграцию на основе новой политической идеологии. Это и была попытка объединения «сверху». Первая тенденция здесь оказала лишь сопутствующую поддержку. Такой политической идеологией, которая, с одной стороны, могла учитывать опыт революции и событий Гражданской войны, но в тоже время не отвергала всего, что до революции 1917 года было наработано отечественными консервативными мыслителями, публицистами и политиками, стал либеральный консерватизм. Чтобы понять, как происходила эволюция к данной платформе эмиграции до ее официального провозглашения со страниц эмигрантской газеты «Возрождение» в июне 1925 года, следует обратить внимание на то, какие течения русской правой общественности прибыли в эмиграцию. Идейная эволюция платформы русского либерального консерватизма после падения монархии в России – важнейший из элементов становления русской политической эмиграции.

Один из лидеров русских конституционных демократов, известный историк, в эмиграции лидер Республиканско-Демократического Объединения, редактор газеты «Последние Новости» П.Н. Милюков в 1926 году писал: «Было принято считать в демократической печати: 85% эмигрантов являются сторонниками монархии и только 15% могут считаться республикански настроенными» 56 . Убежденный противник монархической

власти, прошедший радикальный путь собственной эволюции на протяжении революции и Гражданской войны, Павел Николаевич Милюков стал в эмиграции одним из наиболее ярых противников «правого» крена в Русском Зарубежье. Тяжелые отношения у Милюкова сложились с П.Б. Струве, с которым на страницах эмигрантской периодики он часто вел достаточно острые дискуссии на темы политической обстановки в эмиграции. Однако его оценку сторонников монархии следует признать весьма убедительной. Еще в августе 1921 года Еженедельник Высшего Монархического Совета сообщал, что «Съезд в Рейхенгалле объединил уже значительно более ста тысяч русских монархистов» 57 . Учитывая, что уже в следующем 1922 году более 85 организаций русской эмиграции приняли платформу ВМС, этот тренд прослеживается уже с 1921 года, и следует признать оценку современников правильной. Уже тогда отмечалось, что «для успеха монархического дела нужно, чтобы было достигнуто объединение, дисциплина и организация. Объединение достигнуто в Рейхенгалле; дисциплина достигнута фактом существования Высшего Монархического Совета и привычкой исполнять общие директивы. Организация невозможна без организации составления объединенных частей» 58 . Однако говорить об объединении правых сил в эмиграции под одним знаменем все же неправомерно. Как отмечает Н.В. Антоненко, до революции право-монархические организации и партии (Русское Собрание, Русский Народно-Монархический Союз Михаила Архангела, Союз Русского Народа, Всероссийский Национальный Союз и др.) имели всесословный характер. Как видно из наиболее полного списка активных участников российского монархического движения в начале ХХ века, составленного ведущими специалистами по истории правого движения, в составе монархических организаций были крестьяне, ремесленники, аристократы, большое количество лиц духовного звания и т.д. 59 В эмиграции основой для возрождения правого движения стали представители высших аристократических семейств и чиновничества, «монархические настроенные офицеры белых армий, разочаровавшаяся в демократических ценностях русская либеральная интеллигенция» 60 . По мнению исследователей (в частности, Н.В. Антоненко), монархически настроенная часть эмиграции разделилась на несколько лагерей:

56

Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. Париж, 1926. С. 6.

57

Высший Монархический Совет. Еженедельник. №2. 21 августа 1921г.

58

Съезд монархистов-конституционалистов. // Высший Монархический Совет. Еженедельник. №7, 25 сентября 1921г.

59

Руководители и активные участники русского монархического движения (1901-1922). // Правая Россия. Жизнеописания русских монархистов начала ХХ века. Сост. А.А. Иванов, А.Д. Степанов. – СПб., 2015. С. 663-716. Антоненко Н.В. Идеология и программатика русской монархической эмиграции. Мичуринск, 2008. С. 9.

60

Антоненко Н.В. Указ. соч. С. 9.

крайне правые, которые ставили своей целью обязательное восстановление монархии в виде самодержавия в «неизменном виде»;

центральную часть право-монархического лагеря в эмиграции занимали общественно-политические течения и клубы, на настроение которых влияла ситуация в Советской России;

левый фланг русской эмиграции занимали «бывшие либералы» (правые кадеты), которые были настроены на восстановление монархии с ее модернизацией под изменившиеся условия.

Однако, применяя данную логику к политическому процессу в эмиграции, мы рискуем потеряться в течениях правого лагеря. Член Республиканско-Демократического Союза Б.А. Евреинов в 1930-е давал следующую расстановку сил в эмиграции справа налево: реставрационно-монархическую, непредрешенческо-монархическую, демократическую и демократическо-социалистическую 61 . Он справедливо отмечал, что количество сторонников крайне правых было достаточно невелико, а превалировали деятели непредрешенческого направления. Исходя из этого, следует не согласиться с позицией Н.В. Антоненко. Наличие «группы центра» в монархическом лагере не соответствует логике идеологической эволюции. Н.В. Антоненко утверждает, что на мнение именно этой группы влияло положение в Советской России. Однако это влияло на все направления внутри эмиграции без исключения. Таким образом, подход Антоненко в этом моменте стоит подвергнуть сомнению. П.Н. Базанов выдвигает свой вариант политического разделения лагеря правых. В его трактовке следует разделять монархическую часть эмиграции по нескольким уровням:

61

Евреинов Б.А. Лицо политической эмиграции. / Публ. Е.П. Серапионовой. // Культурное и научное наследие русской эмиграции в Чехословацкой республике: документы и материалы. – М.; СПб.: Нестор-История, 2016. С. 228.

деление на «германофилов» и «франкофилов» «в зависимости от ориентации на получение помощи России»;

деление по принципу отношения к будущей форме монархии: самодержавное, конституционное и парламентарное;

деление по принципу разделения на «предрешенцев» и «непредрешенцев»;

деление по принципам работы: культурно-просветительской работы («фиолетовых») и активных действий («активизм») 62 .

В данном случае нам кажется правомерным поддержать точку зрения П.Н. Базанова в силу четкости тех критериев, которые были им выбраны в качестве «точек отсчета». Мы в свою очередь хотим предложить достаточно спорную, но в данном случае другую точку отсчета, по принципу партийно-политической работы.

62

Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции (1917-1988 гг.): 2-е изд., испр. и доп. – СПб., 2008. С. 118-119.

Бывших политиков не бывает, или кто решил бороться за власть в эмиграции?

Посмотрим на проблему политического размежевания с иной точки зрения. Какой главный фактор, согласно которому происходит выделение политической идеологии в начале ХХ века? На самом деле, пожалуй, главное, чем отличались политические

партии начала ХХ века в своих программах, – вопросом о форме правления в государстве. Разумеется, нельзя упускать из виду и базовые идеологические установки представителей разных направлений. Так, либералы в своей политической программе отдавали предпочтение представительным органам власти, свободному рынку, личным правам и свободам человека. Социалисты отстаивали социальные гарантии для рабочих, а также в принципе трудящихся, защищая идеи ограничения рабочего дня 8-ю часами, улучшения условий труда, расширения избирательных прав граждан и т.д. Консерваторы отстаивали традиционные ценности, важность сохранения религиозного и духовно-нравственного воспитания, поддерживали монархический строй и т.д. При этом базовое разделение на республиканцев и монархистов в политическом вопросе нами берется за точку отсчета по причине того, что в программах политических партий этот пункт был одним из первых. Если партии консервативного крыла отстаивали важность сохранения монархии, то чем левее становились политические силы в спектре, тем менее значим был монархический строй для них. Даже скорее полномочия, которыми, по мнению представителей определенных партий, должен был наделяться глава государства, также влияли на то, кто должен был встать во главе страны. Не менее важным фактором является право на занятие высшего государственного поста. Либо он остается наследственным, либо глава государства становится избираемым. Именно отношение к формам передачи власти главы государства зачастую и определяло установки политиков-эмигрантов, среди которых были как монархисты, так и республиканцы.

И в данном случае мы вынуждены раскрыть суть еще одной проблемы, решение которой позволит продолжить изложение материала без дополнительных неточностей. До сих пор бытует мнение, что в начале ХХ века в России существовали большевики, меньшевики, эсеры, кадеты, октябристы и… монархисты и черносотенцы. И как мы видим, последняя часть данной схемы значительно отличается от первой. И главная суть проблемы находится на уровне отождествления правых с конкретными политическими лозунгами – лозунгами сохранения монархии. Однако, с точки зрения политической практики, после октябристов шли правые и националисты (Всероссийский национальный союз) и ультраправые (Союз русского народа, Русский народно-монархический союз им. Михаила Архангела). Именно так располагались политические партии и фракции в Государственной Думе. В сознании же обывателя до сих пор закрепилось представление о правых исключительно как о монархистах. С одной стороны, это является верным утверждением, т.к. представители правых партий поддерживали монархию как форму правления в России. С другой стороны, до сих пор в общественном сознании не утвердилось представление о том, что разделение между монархистами и республиканцами возможно лишь в том случае, если разделять партии по критерию поддержки той или иной формы правления. Поэтому до сих пор между черносотенцами и монархистами стоит неисчезающий знак равенства. Однако важно помнить, что о своей поддержке монархии говорили и октябристы, и в целом достаточно лояльно к ее существованию относились представители кадетской партии, программа которой при этом была достаточно гибкой в отношении формы правления. Это в будущем и позволило кадетам в годы Первой мировой войны и революции трансформировать программу, практически не меняя базовых программных установок. Именно поэтому стоит говорить о том, что граница между республиканизмом и монархизмом в политике была достаточно зыбкой в либеральном лагере. В начале ХХ века в России характер партии конституционных демократов (кадетов) в большинстве своем определялся программой партии в отношении формы правления. Аналогичная ситуация характерна как для Союза «17 октября», так и для партий «справа» и революционных партий «слева». Такие направления существовали в России до революции и оставили свой след и в пореволюционный период. Левые партии почти все поддерживали республику. Центристы и правые были склонны к более традиционному варианту управления страной.

В общественном сознании на данный момент закрепился достаточно выстроенный образ монархиста как человека с достаточно жесткими консервативными устоями, обязательно человека религиозного, отчасти фанатичного, нередко милитариста. Этот образ щедро сдабривается большим количеством нелепых эпитетов: реакционер, фанатик, барин, заносчивый аристократ и т.д. Большое количество стереотипных образов продолжает существовать в результате достаточно сильной работы советской идеологической машины, которая отождествляла дореволюционную Россию не иначе как со словом «царизм», что тоже добавляет определенных штампов в сознание граждан.

Поэтому нам кажется важным именно в качестве отправной точки развести понятия монархист и консерватор, националист и черносотенец.

Монархист – идейно-практическая категория. Это человек, который поддерживает существование в стране монархии. Однако идейно-практический характер данной позиции зависит прежде всего от того, что монархизм на базовом уровне является идеей, а не идеологией, как могут сказать некоторые. Практическая сторона вопроса связана с тем, что выбирая данную траекторию, монархист не только поддерживает форму правления на идейном уровне, но также в большей или меньшей степени способствует ее сохранению. В частности, монархисты начала ХХ века проводили акции, празднования, богослужения и пр., которые утверждали в народе положительный образ монархии. К концу ХХ века средства для достижения задач популяризации изменились, однако не изменилась их суть. Кроме того, часто бывало так, что монархистами люди становились в силу сложившейся традиции. Кроме того, на формирование монархического мировоззрения влиял и сам факт наличия монархии в стране. Но в силу приведенных выше примеров монархист далеко не всегда является идеологическим консерватором. Конституционный монархист – тот же монархист, правда, он же в политическом спектре может быть центристом и относиться к кадетам.

Консерватор и националист – это идеологические категории. В основу своей деятельности они ставят идеи сохранения устоявшегося строя, при возможной неспешной модернизации отдельных его элементов, сохранении народной культуры от влияния других культур, сохранении религии как одного из главных государствообразующих символов. Националист дополняет эти характеристики опорой на то, что еще одним символом государства является титульная нация, которая и является главной опорой государства, и традиции которой должны стоять выше традиций других национальностей, даже проживающих на территории одной страны.

Черносотенец – политическая категория. Она относилась исключительно к представителям ультраправых политических партий (СРН, РНСМА, РМП и др.), которые отличились участием в еврейских погромах на территориях проживания иудейского населения империи. Именно к ним чаще всего применяют понятие «антисемиты». С этой группой политических активистов чаще всего и соотносят понятие «монархист», таким образом, дополняя образ антисемитскими взглядами.

На сегодняшний день в Европе характерна ситуация обратная, когда политик, являясь консерватором и националистом, а иногда даже антисемитом (впрочем, достаточно редко), совершенно отчужденно смотрит на монархию как потенциальную форму правления в своей стране. Это несовпадение в то же время может объясняться наличием в стране достаточно укоренившихся республиканских традиций, что, безусловно, влияет на мировоззрение политика. Ведь достаточно трудно отстаивать идеи возвращения монархии при достаточной поддержке республиканского строя, который уже устоялся. Влияет на сегодняшний день и наличие в стране общественного мнения, которое может выражать позицию и в отношении формы правления и т.д.