Кирклендские услады
Шрифт:
– Нет, он вообще мало что мне рассказывал.
– Тогда я должен просветить вас. Мамаша Шиптон была ведьмой и жила в здешних местах лет четыреста назад. Она была «плодом любви» – внебрачной дочерью деревенской девушки и какого-то проходимца, который убедил бедняжку, что он – дух, одержимый сверхъестественными силами. Он оставил ее еще до рождения ребенка, и маленькая Урсула выросла колдуньей. Она вышла замуж за человека по имени Шиптон и превратилась в «мамашу Шиптон».
– Любопытная история Мне всегда хотелось узнать, кто такая мамаша Шиптон.
– Некоторые из ее предсказаний
Я засмеялась и спросила:
– Значит, у нас еще есть немного времени? Мы подошли к колодцу.
10
Томас Уолси (ок.1473-1530) – английский церковный и государственный деятель, канцлер Англии с 1515 по 1529 год. В 1529 году был обвинен в государственной измене.
– Это волшебный колодец, – объявил Саймон, – который иногда называют Каменным, поскольку все, что в него попадает, постепенно превращается в камень.
– Каким образом?
– Это уже не имеет отношения к мамаше Шиптон, хотя многим интереснее и тут видеть колдовство. Просто в воде много магниевой извести – она попадает туда из почвы. Ну, а теперь подставим руки под капли и загадаем желания. Кто первый – вы или я?
– Сначала вы.
Саймон склонился над колодцем и подставил руку под капли, стекающие по его стенкам.
– Загадал, – сообщил он. – Теперь рука должна высохнуть, и желание непременно сбудется. Ваша очередь.
Встав рядом с ним, я стянула перчатку и нагнулась над колодцем. Вокруг царила тишина, я была одна в этом пустынном месте с Саймоном Редверзом, и никто кроме него не знал, где я нахожусь. Капли ледяной воды упали на мою ладонь. Саймон стоял у меня за спиной, и на мгновение меня охватила паника. Я мысленно увидела его закутанным в черную монашескую рясу.
Нет, только не Саймон, взмолилась я. И так сильно было мое желание, что я не успела подумать ни о чем другом.
Он придвинулся ко мне почти вплотную, я ощутила тепло его тела и затаила дыхание, ожидая чего-то ужасного. Потом я выпрямилась и резко обернулась. Он тут же отступил на шаг. Но зачем он подходил ко мне так близко? Зачем?
– Не забудьте свое желание, – сказал он, – и не вытирайте руку. Впрочем, я, кажется, знаю, что вы загадали.
– В самом деле?
– Это нетрудно. Вы шепнули про себя: «Хочу, чтобы родился мальчик».
– Здесь очень холодно.
– Это от воды – она в самом деле ледяная. Должно быть, из-за известняка.
Он смотрел поверх моей головы, в его взгляде вдруг появилось волнение. Неожиданно возле нас возник человек. Я не заметила его приближения, а Саймон, видимо, заметил.
– Что, пришли загадать желание? – приветливо сказал незнакомец.
– Разве можно удержаться, – отозвался Саймон.
– Люди сюда со всей округи съезжаются, чтобы, значит, попросить о чем-нибудь колодец да поглядеть на пещеру мамаши Шиптон.
– Это и впрямь интересно, – промолвила я.
– Да уж, так оно и есть. Саймон собрал мои свертки.
– Не забудьте – вода должна высохнуть, – напомнил он мне, и я не стала надевать перчатку.
Он властным жестом взял меня за руку и повел прочь от колодца, вверх по улочкам, ведущим к замку.
Люк и Дамарис уже ждали нас в гостинице, и, выпив по чашке чаю, мы отправились в обратный путь.
Уже сгущались сумерки, когда мы добрались до Киркленд Морсайд. Высадив Дамарис у дома доктора, Саймон отвез нас с Люком в Забавы.
Я поднялась к себе, на душе у меня было тяжело. Подозрения терзали меня с новой силой. Почему я так испугалась, наклонившись над колодцем? О чем думал Саймон, стоя рядом со мной? Вынашивал ли он замысел, осуществлению которого помешал случайный прохожий?
Но больше всего меня озадачивало мое собственное поведение. Как я ни иронизировала по поводу чудесных свойств Капающего колодца, я все же задумала желание и теперь горячо надеялась, что оно сбудется.
Пожалуйста, только не Саймон.
Но почему? Какая мне разница – Люк или Саймон? Нет, к чему обманывать себя – мне не все равно. Кажется, именно в тот день я начала догадываться об истинной природе моих чувств к этому человеку. Я не испытывала к нему нежности, но только в его обществе ощущала, что живу по-настоящему. Я часто сердилась на него, но ссориться с ним было интереснее, чем мириться с кем-либо другим. Я дорожила его высоким мнением о моем здравом смысле и была счастлива оттого, что он ставил здравый смысл выше всех других качеств. С каждой новой встречей мое отношение к нему менялось, я все больше подпадала под обаяние его сильной личности.
Только теперь, когда Саймон занял такое важное место в моей жизни, я поняла характер своей привязанности к Габриелю. Я любила Габриеля, но не была в него влюблена. Я стала его женой, ибо он нуждался в защите, и я была готова его защищать; я полагала, что для брака достаточно моего желания сделать Габриеля счастливым, получив взамен возможность покинуть опостылевший родительский дом. Вот почему мне было так трудно вспомнить его лицо; вот почему, потеряв его, я продолжала смотреть в будущее с радостным ожиданием. Со смертью мужа жизнь для меня не кончилась, и причиной тому был не только ребенок, которого я носила под сердцем, но и Саймон... И сегодня, стоя у колодца, я взмолилась от всей души: пожалуйста, только не Саймон!
Я начала замечать, что окружающие ведут себя со мной как-то странно. Не раз я перехватывала взгляды, которыми они украдкой обменивались, даже сэр Мэтью держался как-то настороженно. Смысл происходящего открыла мне Сара, и это открытие встревожило меня больше, чем все предыдущие.
Однажды я зашла к ней в комнату и обнаружила ее за починкой крестильной рубашечки.
– Рада тебя видеть, – приветствовала она меня. – Помнится, тебе нравились мои гобелены.
– Они мне и сейчас нравятся, – заверила я, – чудесная работа. Можно посмотреть последний?