Кирклендские услады
Шрифт:
– Он жестоко обращался с вами?
– Не в физическом смысле – это не в его характере. Но он ненавидел меня. Да и как могло быть иначе? Получив мои деньги и разочаровавшись в возможности обзавестись сыном, он не видел во мне никакой пользы. О, эти тоскливые годы печали и страха... Не представляю, как у меня достало сил пережить их.
– Так значит, это доктор Смит пытался уничтожить меня... Но зачем?
– Об этом я тоже расскажу вам. Я встречалась с его молочной матерью, – она живет неподалеку отсюда в маленьком домике на пустоши. Однажды ей принесли младенца, рожденного цыганской девушкой, которая оставила свое племя и работала на кухне в Забавах. У нее был муж, цыган по фамилии Смит, но
– Кажется, начинаю догадываться.
– Ну, а когда сэр Мэтью помог ему получить образование, у него не осталось сомнений. Он женился на мне и назвал нашу дочь Дамарис, поскольку Роквеллы всегда дают своим детям библейские имена. Но ему был нужен сын, наследник Кирклендских Забав! Вот почему…
Миссис Смит повернулась к плачущей Дамарис.
– Я должна рассказать ей об этом, – мягко сказала она. – Другого выхода нет. Мне следовало сделать это много раньше, но ты знаешь, как я всегда боялась его гнева…
– Умоляю, продолжайте! – попросила я.
– После нескольких неудачных беременностей меня предупредили, что я не должна больше иметь детей... Но он хотел сына! Я сделала еще одну попытку. Но ничего не вышло – ребенок родился мертвым, а я стала инвалидом. Можете себе представить, как он меня ненавидит! Уверена, он давно уже избавился бы от меня, если бы не Дамарис. – Она протянула руку и погладила дочь по волосам. – Понимаете, он опасается, что Дамарис выдаст его, если он отважится убить меня. – Она снова повернулась к Дамарис. – Видишь, детка, в каком-то смысле он в нашей власти. – Она продолжила, обращаясь ко мне: – Последнюю попытку родить сына я сделала четыре года назад. Я и до того была не слишком физически крепкой, но принимала посильное участие в жизни общины. Я даже играла в живых картинах одного из монахов и сохранила свой костюм. Но несколько месяцев назад ряса пропала.
– Так это была ваша ряса?
– Да, я сохранила ее из сентиментальных побуждений – она напоминала мне о времени, когда я еще не была прикована к постели.
– Но Дамарис помогала ему, – обвиняюще заявила я. – Она поклялась, что не видела монаха.
– Я не могла поступить иначе, – всхлипнув, объяснила Дамарис. – Отец приказал мне, и я не посмела ослушаться. Мы никогда ни в чем ему не перечим... Он велел мне повести вас через развалины – не слишком быстро, чтобы он успел прийти туда раньше нас. Увидев его, я должна была притвориться, что ничего не замечаю. От развалин к Забавам ведет подземный ход, отец обнаружил его, еще когда был мальчиком. Благодаря этому он мог появляться перед вами и в доме.
Разрозненные кусочки мозаики вставали на свои места. Да, доктору нельзя отказать в хитроумии. Меня переполняло ликование: слава Богу, желание, которое я задумала у Капающего колодца, исполнилось! Это оказался не Саймон!
– Но зачем ему все это понадобилось? – спросила я.
– Он поставил себе целью в один прекрасный день стать владельцем Забав. В детстве он с завистью наблюдал за нарядными гостями, которые приезжали в усадьбу. Видел, как летом они устраивали пикники, зимой катились на коньках; подглядывал в окно за балами. Это превратилось в навязчивую идею, он стремился любыми путями занять место, которое, по его мнению, принадлежало ему по праву рождения. Как средство он решил использовать Дамарис – она должна была выйти замуж за Люка.
– Но почему он был так уверен, что сумеет этого добиться?
– Моя дочь обладает редкостной красотой, и Люк не остался к ней равнодушен. Они часто бывали вместе. Думаю, муж нашел бы способ настоять на этом браке, – он умеет выведывать чужие секреты и использовать их в своих интересах. Возможно, он разузнал бы какие-то обстоятельства, компрометирующие сэра Мэтью... или миссис Грантли. Так или иначе, он бы добился своего. Габриель не слишком его беспокоил – он был слаб здоровьем, муж находил у него ту же сердечную болезнь, которая свела в могилу его мать. Впрочем, не исключено, что на самом деле сердце Габриеля было в полном порядке и все разговоры о болезни велись, чтобы его смерть выглядела естественной. Я не знаю всего. Но, женившись на вас, Габриель превратился в угрозу. Больше всего муж опасался, что у Габриеля может родиться сын, наследник... Он решил убить Габриеля, вы его тогда не беспокоили. И вот Габриель умер...
– Нетрудно представить, как это произошло, – угрюмо сказала я.
В голове у меня мелькали картины. Вот Габриель выходит на балкон. Увлек ли его туда доктор, или он вышел сам, как делал каждый вечер? Пятницы рядом не было, и некому было предупредить его о присутствии врага. Потом – быстрое движение за его спиной, рука, зажавшая рот, и бросок вниз, на каменные плиты двора. Самоубийство? Это объяснение показалось всем правдоподобным.
– Мы теряем время, – продолжала миссис Смит. – Поверьте, больше я ничего не могу для вас сделать. Чем смогла, я помогла вам. Уезжайте отсюда скорее, возвращайтесь к отцу – там вы будете в безопасности.
– Вам известно, что задумал ваш муж?
– Знаю лишь, что он очень зол. Он не делится с нами своими замыслами, но некоторые вещи невозможно не заметить. Что-то привело его в ярость.
Я знала, что именно так разозлило доктора Смита: он обнаружил пропажу рясы. Значит, он готов нанести решительный удар. Я вспомнила, как столкнулась с ним на галерее в рождественский вечер. Что случилось бы со мной, не будь в холле Дамарис и Саймона?
Нервное возбуждение миссис Смит и ее дочери передалось и мне. В самом деле, нельзя терять ни минуты. Не знаю, что может сделать мне доктор теперь, когда в моих руках такие веские улики против него, но он дьявольски умен, его нельзя недооценивать.
– Уходите немедленно, – молила миссис Смит. – Муж может вернуться с минуты на минуту, и кто знает, на что он решится, если застанет вас здесь... узнает, что мы вам все рассказали...
– Не беспокойтесь, я ухожу. Как мне благодарить вас за то, что вы сделали? Я понимаю, чего вам это стоило.
– Не тратьте время на благодарности. Бегите отсюда и ни в коем случае не попадайтесь ему на глаза!
Я последовала ее совету. Шагая мимо елей к воротам, я пыталась сообразить, что мне делать дальше. Пожалуй, я отправлюсь не в Глен-Хаус, а в Келли Грейндж. Но сперва вернусь в Забавы и возьму рясу. Я не хочу, чтобы в будущем у кого-нибудь были основания считать, что я страдаю галлюцинациями.
Итак, я держала путь в Забавы, пытаясь по дороге привести в порядок свои мысли. У меня не было сомнений, что рассказ миссис Смит правдив. Страх, терзавший несчастную больную женщину, был неподдельным и свидетельствовал о ее искренности. Теперь, когда я знала имя преступника, мне многое стало ясно. Я еще раз вспомнила все с самого начала. Вечером накануне смерти Габриеля Пятница предупреждает нас об опасности, он лает и рвется в коридор; на следующий день он исчезает, я иду искать его, сбиваюсь с пути и меня приводит домой Саймон. Вернувшись, я застаю в Забавах доктора Смита. Вероятно, он слышал распоряжение Габриеля принести мне молоко, потом подкараулил горничную в коридоре и под предлогом того, что я расстроена исчезновением собаки, всыпал в молоко снотворное. Прежде такая возможность не приходила мне в голову. В то трагическое утро я не думала ни о чем, кроме смерти Габриеля. Но это объясняет, почему я так быстро и крепко заснула.