Кирклендские услады
Шрифт:
– Послушайте, – сказала я, – мне все известно. Это вы, доктор Смит, задумали погубить моего ребенка. Это вы убили Габриеля, как убьете всякого, кто встанет между Люком и Кирклендскими Забавами.
– Вы видите, – печально сказал доктор, обращаясь к Рут, – как далеко зашло дело.
– Мне удалось отыскать рясу, я знаю также, что вы считаете себя вправе претендовать на этот дом. Мне известно все. Отныне ваше притворство бессмысленно.
Он сжал меня своими сильными руками, я ощутила запах хлороформа, что-то мягкое закрыло мне рот. Потом все
– Я надеялся обойтись без этого. Но это единственный способ утихомирить ее...
Потом я провалилась в темноту.
Говорят, сознание сильнее тела. Теперь я в это верю. Мое сознание приказывало мне не вдыхать хлороформ, но, разумеется, это было невозможно. Однако, даже когда хлороформ начал оказывать свое воздействие на мое тело, сознание продолжало бороться. Я должна сохранить способность мыслить, иначе, когда я приду в себя, вокруг будут окна с решетками, собранные мной улики будут уничтожены, а мои протесты сочтут проявлениями сумасшествия.
Итак, мое тело подчинилось, сознание же сопротивлялось до конца. Благодаря этому я понимала все, что со мной происходило. Сидя в тряской карете рядом с негодяем доктором, я отчаянно боролась с сонливостью, навалившейся на меня и грозившей полным беспамятством. Мне было ясно, что он везет меня в Ворствистл.
В карете мы были одни, кучер не мог слышать, что творится внутри. Покачивание экипажа помогало мне не заснуть, цокот лошадиных копыт словно говорил: «Опасность близка. Борись с ней. Борись изо всех сил. Еще не поздно. Но стоит тебе попасть за эти унылые серые стены – выйти оттуда будет непросто».
Я не должна туда попасть! Никто не сможет сказать моему ребенку, что его мать была пациенткой Ворствистла.
– Не сопротивляйтесь, Кэтрин, – мягко произнес доктор. Я попыталась заговорить, но не смогла.
– Закройте глаза, – пробормотал он. – Неужели вы думаете, что я не позабочусь о вас? Вам нечего бояться. Я буду навещать вас каждый день, я приму вашего ребенка...
Мне хотелось крикнуть: «Вы – мерзавец!», но язык отказывался повиноваться.
Меня ужасала страшная сонливость, сковывавшая мое тело, не позволявшая мне сражаться за свою жизнь и жизнь моего ребенка. Подсознательно я понимала, что в этом и состоял план доктора Смита: запереть меня в Ворствистл, присматривать за мной и позаботиться о том, чтобы мой ребенок, если это будет мальчик, умер при родах или сразу после.
Если же я произведу на свет девочку или мое дитя родится мертвым, я потеряю для него всякий интерес, ибо уже не смогу помешать Люку вступить во владение Забавами и жениться на Дамарис.
Однако, как я ни старалась, мне не удавалось полностью прийти в себя. Поэтому я решила поберечь силы до того момента, когда карета остановится и доктор позовет санитаров, чтобы они помогли ему втащить сопротивляющуюся жертву в мрачную тюрьму.
Карета застыла на месте. Мы приехали. Меня мутило, голова кружилась, я все еще была в полусне.
– Ну, дорогая моя Кэтрин, – сказал доктор, обняв меня за плечи, и этот заботливый жест показался мне больнее удара. – Кажется, вам нехорошо. Ничего, наше путешествие подошло к концу. Теперь вы обретете покой – никаких фантазий, никаких видений. Здесь за вами присмотрят.
– Послушайте, – с неимоверным трудом произнесла я. – Я туда не пойду.
Послышался звук торопливых шагов, кто-то подбежал ко мне и взял меня за руку. Я услышала голоса.
– Похоже, она понимает, куда приехала.
– У них бывают моменты просветления, – отозвался голос доктора, – хотя иногда это и ни к чему.
Я сделала попытку закричать, но не смогла; ноги мои подгибались. Меня куда-то потащили. Я увидела, как передо мной распахнулась огромная железная дверь. Я увидела табличку с названием, которое внушало трепет тысячам людей.
– Нет... – всхлипнула я.
Но их было слишком много, а я была слишком слаба. Вдруг раздался стук копыт, и доктор резко приказал:
– Быстрее! Проведите пациентку внутрь. – В его голосе прозвучал испуг, сменивший прежнюю мягкую уверенность.
Я встрепенулась, кровь быстрее побежала в моих жилах, в сердце ожила надежда. Голос, который я так хорошо знала, голос, который я любила, крикнул:
– Что тут, черт возьми, происходит?!
Это был он – тот, кого я так и не смогла вырвать из сердца, – он спешил мне на выручку, словно рыцарь, спасающий свою даму из рук врагов.
– Саймон!.. – вскрикнула я и упала в его объятия. Теперь я могла перестать бороться и погрузиться в темноту.
Я была не одна. Саймон явился вовремя, чтобы довести мою битву до победного конца.
8
Итак, благодаря своевременному появлению Саймона я не вошла в двери Ворствистла. Пока я боролась с доктором на галерее менестрелей, Мэри-Джейн со всех ног мчалась в Келли Грейндж за помощью, ибо она слышала слова доктора о том, что он намерен увезти меня, и сразу догадалась, чем это мне грозит.
Саймон тут же отправился в Ворствистл и освободил меня. Он бросил в лицо Деверелу Смиту обвинение в убийстве Габриеля. Он пригрозил управляющему, что тот потеряет место, если осмелится запереть меня в своем заведении по одному только слову доктора Смита. Могу себе представить, с какой энергией он боролся за мою свободу и жизнь моего ребенка.
Нечего и говорить, что он одержал победу. Саймон всегда побеждает. Стремясь к цели, он становится неукротим. Я испытала это на себе и люблю его именно таким.
Иногда я пытаюсь представить, о чем думал Деверел Смит, стоя у ворот Ворствистла и сознавая, что его стройный, тщательно продуманный план рухнул в последний момент. Ведь стоило ему поместить меня сюда в качестве пациентки – и моим друзьям было бы очень трудно доказать, что я не страдала хотя бы временным помешательством.
Да, Саймон успел вовремя.