Киров
Шрифт:
— Очень хорошо. Возможно, они приняли новые самолеты из Исландии. Орлов, объявить третий уровень готовности. Скорость тридцать узлов.
— Так точно, — Орлов подошел к пульту и включил сигнал, объявляющий третий уровень готовности, на один уровень ниже полной боевой готовности. — Скорость тридцать, — подтвердил он.
— Капитан, — сказал Федоров. — Это, скорее всего, радиолокационный дозор. В Исландии не базируется ни одного торпедоносца. Мы ведем глушение их радаров, поэтому они, вероятно, пытаются расширить зону поиска. Мы уничтожили их ударные самолеты вчера. Эти, вероятно, лишь истребители «Фулмар», оснащенные радарами Mark 279. Роденко настроил аппаратуру, и…
—
— Верно, но эти самолеты еще даже не прибыли… — Федоров вдруг понял, что сказал капитан. — О какой книге вы говорите, капитан?
— Вашей «Хронологии войны на море». Адмирал, в отличие от вас, был так любезен поделиться ею со мной. — Карпов замел следы легкой ложью, хотя и понимал, что может совершить ошибку. Он решил немного прозондировать лейтенанта и посмотреть, может ли тот быть ему полезен.
— Федоров, что вы думаете об этой секретной конференции, Атлантической Хартии?
— Я не уверен, что вам следует спрашивать об этом меня, капитан.
— Не тупите, Федоров. Разве вы не видите рыбы, уже попавшейся на крючок прямо у нас на глазах. Это ведь такая возможность, разве нет?
— Возможность? Для чего, капитан?
— Вы слышали, что говорил адмирал. Люди, собравшиеся на этой конференции, являются лидерами и верхушкой военного командования Союзников. Подумайте, Федоров, чтобы было, если бы немцы ввалились в Москву и заставили старика Сталина врасплох вместе со всеми его главными генералами и фельдмаршалами? Разве это не был бы град-приз?
— Думаю, что так, товарищ капитан.
— Тогда ситуация представляет интерес, верно? — Капитан бросил взгляд на Орлова.
Я думаю, что адмиралу следовало бы подумать об этом. — Он снова посмотрел на Федорова. — А что бы сделали вы, лейтенант?
Федоров поколебался, наклонив голову.
— Ну… Я не уверен, что думает адмирал, капитан, но я бы держался подальше от этого места и направился бы в Атлантический океан.
Карпов нахмурился. Именно этого он и ожидал. Федоров не имел в себе духу схватиться за возможность, оказавшуюся у него под рукой. Он был очередной кисейной барышней, как и Золкин. Беспокоиться по поводу его заискиваний перед адмиралом было не о чем, но он решил надавить на лейтенанта.
— Направился бы в Атлантический океан? Почему, Федоров?
Федоров начал понимать, что его в некоторой степени разводят. Он знал о Карпове достаточно, чтобы относиться к нему очень настороженно, и потому задался вопросом, почему тот вдруг заинтересовался этими вопросами, если ранее все, что он говорил капитану, встречало слабо завуалированное пренебрежение.
— Ситуация опасна, — сказал он. — Так как президент и премьер-министр находятся в море, американцы и британцы будут очень напряжены, пока не доставят их в место назначения. Они уже знают о нас, по крайней мере, полагают, что мы еще один немецкий рейдер, пытающийся прорваться через Датский пролив, а следовательно, будут вдвое бдительнее. Они уже поняли, что мы не «Тирпиц», если удосужились отправить самолеты-разведчики в Киль. Также тогда они поймут, что мы не «Адмирал Шеер». Однако они все равно выведут в море все, что будет в состоянии выйти. Для немецкого рейдера это самое неподходящее время. Если мы сейчас повернем на восток, возможно, они сочтут нас не настолько серьезной угрозой, особенно если мы сами не будем отсвечивать. Они пока не могут обнаружить нас радарами, пока Роденко осуществляет глушение. Пока они преследуют нас только потому, что знают, каким курсом мы движемся.
— А если мы продолжим следовать этим курсом?
— Тогда у нас может возникнуть гораздо больше проблем, чем нам нужно, капитан. Американские силы также присутствуют в том направлении. У них есть по крайней мере три линкора, семь крейсеров, вдвое больше эсминцев и авианосец Атлантического флота, и все эти корабли в данный момент находятся в море, либо обеспечивая конференцию, либо сопровождая конвой в Исландию — который должен доставить те Р-40, о которых вы упоминали.
Карпов припомнил эти сведения по книге Федорова. Штурман был прав, ситуация была действительно очень опасна. Корабли приближались со всех направлений, и все они были привязаны к одному району.
— Вы полагаете, американские корабли атакуют нас?
— Я полагаю да, капитан. Доктрина Кинга теперь в силе. Американскому флоту разрешено атаковать любые предположительно враждебные надводные корабли либо подводные лодки в пределах ста миль от своих кораблей.
— Я понял… Где именно состоится встреча?
— На базе Арджентия на южной оконечности Ньюфаундленда. Мы должны избегать этого места, если не хотим вступать в бой со всем американским атлантическим флотом в придачу с англичанами. Ситуация крайне опасна, — повторил он.
— Федоров, идет война, если вы не заметили. Англичанам почти удалось торпедировать нас. Этого более не повториться, но ясно, что этот вопрос они для себя уже решили. И если мы не решим бежать в открытый океан и прятаться, как вы предлагаете, нам останется лишь идти на эти корабли прежним курсом.
— Дело не в этом, капитан, — сказал Федоров. Его глаза выдавали обеспокоенность и некоторую тревогу. Когда он говорил о Королевском флоте, называя имена кораблей, их скорость и состав вооружения, он ощущал себя в своей стихии, где был знатоком. Но сейчас он не был уверен в том, что говорил, и словно брел на ощупь.
— Мы можем изменить ход вещей, — сказал он, поколебавшись, и попытался закончить свою мысль. — Доктор говорил об этом ранее, капитан. На каждом сбитом нами самолете и на каждом атакованном нами корабле есть люди. Это не великие люди. Они такие же солдаты и офицеры, как и мы, стремящиеся выполнить свой долг как можно лучше. Но те, кому было суждено пережить войну, будут иметь детей, и потому их след тянется в наши дни, и дальше. Я не могу сказать, что гибель любого из них изменит наш мир, но некоторых может. Все, что мы делаем, оказывает влияние на историю, и мы не можем знать, к чему это приведет. Что же касается Рузвельта и Черчилля, то это великие люди, мы все это знаем. Если с ними что-то случиться… — Он не знал, как закончить.
Карпов был несколько удивлен. Он понял, что Федоров рассматривал ситуацию более чем с одной позиции. Он рассматривал возможные последствия их действий, беспокоился о будущем, которое они знали, об истории от этого дня и до 2021 года и обо всей неизвестности, что лежала дальше. Это было то, что беспокоило его больше всего, его драгоценная история. Но «Киров» мог преобразовать всю силу его книг в один могучий удар. Разве лейтенант этого не понимал? Да, понимал, что вместо того, чтобы ухватиться за эту возможность, погряз в страхе. Федоров боялся, только и всего. Для него это была история. Он находил утешение в бесстрастных и неизменных фактах, и то, что все менялось, унося их в совершенно ином направлении, было для него совершенно непривычно. И Федоров боялся.