Кирюха
Шрифт:
– Это хорошо, что тебе понравилось. Обычно мальчишки не любят такие фильмы, считая их девчачьими.
– Что за глупости!? Если кино хорошее, разве имеет значение для кого оно снято, - И тут в животе у меня заурчало. Эх, надо было всё же выбрать тётю Машу, - Слушай, мне неудобно, конечно, но у тебя поесть ничего не будет?
– Сейчас пару бутербродов с колбасой принесу, - сказала Оксанка и скрылась за дверью. Я глянул на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке. Мать моя женщина! Пять минут девятого! У меня осталось не больше пятнадцати минут до ада! Надо спешно собираться и уматывать отсюда! Когда я уже готов был уйти по-английски, Оксанка вернулась.
– Дрежи, - она
– Прости, но мне надо идти, - сказал я, не утруждая себя тем, чтобы прожевать.
– Что-то не так?
– Нет, всё нормально, просто неотложные дела.
– Да? Ну, ладно. До встрече в школе. Когда ты там в следующий раз появишься?
– Надеюсь, что завтра.
Как только Оксанка закрыла за мной дверь, я опрометью бросился к себе. Добежал, успел, ура! Только я закончил раздеваться, как начался приступ. На этот раз он был настолько сильным, что сев на софу я заплакал в голос, но без слёз, как плачут маленькие щенята. На мои стоны из соседней комнаты вышел Хорёк, посмотрел на меня, как мне показалось, с удовольствием, и заявил:
– Сейчас скорую вызову.
– Только попробуй!
– через силу крикнул я, а крик отозвался такой болью, что я подумал, что сейчас копыта откину.
Квартирант остановился в коридоре. Явно к соседям, у которых телефон есть, намылился.
– Но тебе же больно?
– ни капли сочувствия, только растерянность в его голосе.
– Мне не больно!
– через силу сказал я. Бритвенное лезвие в правой половине моего мозга превратилось в бензопилу.
– Ну, нет, так нет, - Хорёк вернулся в свою комнату и включил музыку. На всю громкость. Пришлось вытряхиваться в подъезд, благо никого там не встретил. В итоге приступ длился минут на пятнадцать дольше обычного. Придя в себя, я решил, что больше такую боль дома пережидать я не могу. Лучше уж на улице. Или в магазине у тёти Маши, но тогда ей придётся рассказать о приступах. Проблема. В квартиру я зашёл улыбаясь и смеясь. В наше время смех без причины, это признак не дурачины, а недавно выкуренной травки или внутривенно введённого наркотика. Наверняка Хорёк подумал, что раз мои родители алконавты, то я вполне могу нарком быть. Разубеждать в этом я его не собираюсь. Мне понравилось, что он в бывшую мою комнату зашёл и всю ночь из неё носу не показывал, меня, наверное, опасаясь.
Утром в школе снова творился бедлам. Ещё подходя к ней, я заметил на стоянке неподалёку пару милицейских машин и сердце у мен забилось чаще. На одной из перемен Оксанка рассказала о допросе ментами учителей и учеников - тех, у кого убитый вёл историю.
– Ты уже была там?
– спросил я.
– Нет, но, думаю, скоро окажусь.
– Расскажешь?
– Почему нет?
В это время прозвенел звонок, и мы разошлись по кабинетам. На следующей перемене поползли слухи, что историка грохнул кто-то из школьников из-за плохой оценки, а вовсе не с целью ограбления. Это не прибавио мне оптимизма. Надежда узнать что-то от Оксанки тоже испарилась - ни на одной из перемен, ни после школы я её не видел. А так хотелось снова пойти домой вместе! Дома же меня ждал очередной сюрприз: Хорёк был не один: на кухне за столом вместе с ним восседал мужик, похожий телосложением на борова. Я решил так его про себя и называть.
– Недоброго дня!
– буркнул я, глядя на них.
– Это кто ещё?
– возмутился Боров.
– Сын хозяев, - ответил ему Хорёк.
Я издевательски поклонился и потребовал:
– Кухню освобождаем, прошу убираться в свои апартаменты - бывшую мою комнату.
Мужики посмотрели на меня, но с места не сдвинулись.
– Я что-то не по-русски сказал? Или вы по-русски со вчерашнего дня понимать разучились?
– Слушай, не мешай взрослым людям важные вопросы решать, - выходя из себя, заявил Боров.
– Решайте на здоровье, но не на моей территории. Плиз нафиг.
– Дим, пойдём, - тихонько сказал Хорёк. Думал, что я не услышу, что ли?
– Выметайтесь, выметайтесь! И так из-за вас уроки делать негде!
– Может ты хотел сказать: "Ширнуться негде"?
– с усмешкой заявил Виталий как-его-там.
– А если даже и так? Ты кто мне, чтоб такие вопросы задавать? Отец? Или может мама?
– Он невыносим!
– заявил Боров Хорьку.
– Да, Дим, я заметил. Думаю, это временные трудности. Пойдём, прогуляемся. Тут нормально поговорить нам не дадут.
– Рад, что вы это поняли, - вклинился я, - Давайте пошустрее - мне заниматься надо.
Закончив с домашкой, решив, пока необходимости в деньгах особой нет, не воровать, я направился в магазин к тёте Маше, но оказалось, у той был выходной. Тогда я пошёл домой к ней, но подойдя к двери не решился позвонить, потому что из-за неё доносились крики. Какой-то мужик, совершенно не стесняясь в выражениях, кричал на весь подъезд, сообщая, что хозяйка квартиры его обворовала, лишив тем самым средств к существованию, а когда он обратился к ней затем, чтобы взять денег в долг - получил отказ. Особо я не слушал, но не услышать этот ор было невозможно. Чтобы не попасть под раздачу решил поскорее убраться из-под дверей квартиры, но не успел.
– Подслушивал!?
– спросил меня красномордый двухметровый шкаф. От испуга я даже ответить не смог.
– А ну проваливай!
– шкаф хотел схватить меня за воротник, но я вовремя увернулся и сбежал вниз по лестнице.
– С тобой мы ещё разберёмся!
– донеслось до меня, когда я был у двери подъезда, только не понял, кому это было сказано - мне или тёте Маше.
Отходя от пережитого на скамейке в соседнем дворе, я решил сегодня всё же пойти на "промысел", чтобы убить время. Но и здесь мне не повезло - к забастовке заводчан присоединились трамвайщики. Бесцельно бродя кругами по городу, я неизменно выходил к дому тёти Маши. Когда я оказался у него в очередной раз, решил вновь подняться к ней. Дверь была распахнута настежь. Осторожно я вошёл в квартиру, заглянул в комнату. Тётя Маша лежала на диване, держась правой рукой за сердце.
– Вызови скорую, - чуть слышно сказала она.
В больницу я поехал вместе с хозяйкой квартиры. На этом настояли врачи, правда, сначала спросив, кто я такой есть вообще? Ну, раз Мария Кирилловна - тётя, назвался её племянником, и мельком глянул на тётю Машу - вроде она не возражает.
В приёмном покое со скорой принимали без очереди, и вскоре мы с медсестрой везли на каталке пациентку в какое-то там отделение стационара. Стоило нам только переложить её на больничную койку, как в палату вошёл врач. В его присутствии уйти я постеснялся, а он, осмотрев очередного клиента, выдал мне список лекарств, которые нужно купить и ушёл.
– Мне за лекарствами сходить в аптеку некому, - сказала тётя Маша, которой, видимо, стало получше, - Да и дверь открытая осталась. Могу я тебя попросить?
– Меня? Но, я...
– и тут я чуть было не сделал самую большую глупость - чуть не сказал, что она хочет попросить сходить ей за лекарством и закрыть в квартиру дверь малолетнего карманника, которому только покажи, где деньги лежат.
– Ты же меня не обворуешь?
– лёжа под капельницей и глядя мне в глаза спросила тётя Маша.