Кирюха
Шрифт:
Прозвенел звонок, оповещая окончания урока. Но, как известно, звонок для учителя, а не для учеников.
– Петров, задержись!
– окрикнула меня Таисия Сергеевна. Я неохотно подошёл к математичке, которая также была нашей классной.
– Я родителей твоих вызывала и где они?
– спросила она.
– Я почём знаю? Роспись в дневнике есть, что родители ознакомлены? Есть! Какие ко мне претензии?
– Ты мне не хами тут! Где родители?!
– На работе, наверное.
– Чтоб завтра были в школе! Я собираюсь обсудить с ними твои
– Запись оставьте, - я достал дневник из рюкзака и швырнул на стол разгневанной классной. Она в нём что-то накарябала и с победным видом подала мне.
...
– Мама, тебя в школу вызывают!
– я тряс раскрытым дневником перед её лицом.
– А... ууу... и... что сл чилсь?
– спросила она.
– Прогулы, опоздания, старая одежда. Говорят, как бомж хожу, - честно ответил я.
– Кирюша!
– заплетающ и мся языком невпопад она назвала моё имя, - Молодец, Кирюша!
Тогда я понял, что сейчас она вообще ничего не соображает, и достучаться до её пропитого мозга невозможно, сколько не пытайся.
– Распишись здесь, - сказал я ей как-то враз охрипшим голосом ...
С того дня прошло уже три года. Так и повелось. Прихожу я домой, сообщаю родителям, что их в школе желают видеть, а они в ответ нечто нечленораздельное лепечут, в дневнике расписываются, и в школу, конечно же, не идут.
– Слышь, это не твоё!
– неожиданно заявил мне пацан из параллели, кивнув на рюкзак из которого торчал украденный мной плеер.
– А чё, твоё что ли?
– выплюнул я.
– Эй, ребя, подь сюды. Тут гнида понты гнуть надумал! Оксанку захватите - тут плеер ейный.
Наверно, тут стоило испугаться. Вместо этого я подумал: если убьют - значит, сегодня вечером боли не будет. Так отрешённо и спокойно. Меня окружили.
– Оксанка, твоё?
– спросил пацан, заметивший плеер.
Девчонка посмотрела на него, потом на меня, потом снова на плеер. Обвела взглядом пацанов, окруживших меня.
– Нет, - сказала она.
– Почему?
– не смог я сдержать удивления и промолчать.
– Потому что не мой, - спокойно ответила девочка, развернулась и ушла.
– Извини, чувак! Бывай!
– сказал кто-то из пацанов и они разошлись. Я бы сказал, что выдохнул с облегчением, но врать не буду. Я жалел, что они меня не убили и мне снова вечером придётся терпеть адскую боль.
На следующей перемене я нашёл Оксанку и снова спросил:
– Почему?
– Их было много, за тебя испугалась.
Я молча протянул ей плеер. Она взяла в ладонь мою руку и опустила её.
– Мне предки новый купили. Оставь себе. Тебе-то купят вряд ли.
Я был ошарашен, и видимо это так отразилось на моём лице, что девочка пояснила:
– Я в соседнем подъезде живу.
Моё лицо налилось краской. А я-то считал, что никто не знает про моих родителей.
– Ты... это...
– растерявшись, я не знал, как попросить её молчать о тех условиях, в которых живу.
– Заходи, если чё, - продолжила она, улыбнувшись, - Это из мультика. "Жил-был пёс". Я так понимаю, ты хотел меня попросить, чтобы я не трепалась о твоих родаках? Об этом можешь не беспокоиться. Я - могила.
Зазвенел звонок на урок, а мне так не хотелось уходить от Оксанки. За долгое время это был единственный человек, с которым я смог нормально поговорить. И всё же, на физику лучше не опаздывать.
Наверное, боясь, что в следующий раз в школе я вновь появлюсь неизвестно когда, сегодня меня спросили по всем предметом. Благо, двойку ни на одном не хапнул.
Домой я вернулся в начале третьего. "Домой". А могу ли я назвать это место своим домом? Говорят, что дом там, где твоя душа. Моя явно была не здесь.
Заглянув в холодильник, который мои предки пропить ещё не успели, обнаружил четыре бутылки хереса кубанского, две - русской водки и восемь - жигулёвского пива. Из съедобного нашёл лишь "два кусочека колбаски". Прямо, как в песне какой-то там модной группы, которую я слышал у лотка продавца кассет. Запихнув съестное в себя, я побрёл учить уроки. Надо успеть до прихода, с позволения сказать, родителей. Оставаться на второй год, а то и вовсе вылететь из школы я не собирался. Программа минимум - не меньше тройки за каждую четверть по каждому из предметов, а там как пойдёт. В принципе, зубрилой я не был, и прекрасно понимал и запоминал то, что читал...
Закончил с уроками я в половине пятого и до прихода алконавтов успел дочитать "Голубятню..." и раз десять послушать обнаруженную вчера песенку, которая настолько пришлась мне по душе. Уйти на "промысел" я успел до прихода родаков.
Сегодня всё пошло наперекосяк. Работники местного завода объявили очередную не то забастовку, не то голодовку, в очередной раз требуя выплаты многогодовой задолженности по зарплате и потому трамваи шли полупустыми.
– Хоть продукцией бы выдали...
– сокрушалась одна из пассажирок, - Её на еду обменять можно.
– А я мавродиками рассчитываюсь, многие на рынке принимают, - отвечает ей собеседница.
Я мотаю на ус. Значит, шапку можно купить на мавродики. Где их достать? Украсть. Или что-нибудь за них продать. Или продать за деньги. Что можно продать? Четыре бутылки хереса кубанского, две - водки русской и восемь - пива жигулёвского. Где найти покупателя? Тут я зашёл в тупик. На сиденье ко мне подсел парень, лет семнадцати на вид.
– Травка не нужна?
– спросил он.
– Выпивку не купишь?
– парировал я.