Кисельные берега
Шрифт:
Подобрав бархатные юбки, Кира полезла вверх. Преодолев по солнцепёку крутую лестницу, одышливо с присвистом пыхтя, она вцепилась в прутья клетки и заглянула внутрь.
На зелёном пятачке газона мирно и очень буднично колыхали головками на ветерке пяток красных тюльпанов.
– Эй, пани! – окликнули её снизу. – Более двух минут у охраняемого объекта стоять не положено! – мухортенького вида охранник грозно и значимо подтянул болтающийся на впалом животе оружейный пояс.
– Прошу пардону, начальник, - отозвалась нарушительница и дисциплинированно поковыляла
Повалившись у подножия холма на одну из парковых скамеек, отдуваясь, задыхаясь, хватаясь попеременно то за бок, то за грудь, обмахиваясь платком и полуобморочным голосом поминая всех выученных у Пепелюшки святых, Кира, наконец, пришла в себя и с интересом оглядела насупленную стражу.
– Не сердись, дорогуша, - перешла она на легко перенятую стариковскую манеру изъясняться. – Нашёл кого гонять – бабку старую! Неужто прогляжу я цветочки твои наскрозь? Тоже мне, нашли драгоценность - пять лепестков на стебельке...
– Таков порядок, бабуся.
– Порядок!.. – фыркнула Кира. – Чем же, скажи, лютики те, - она махнула рукой в сторону беседки, - так ценны, что тебя, такого бравого, их сторожить поставили?
Охрана недовольно нахмурилась:
– Чем надо, тем и ценны. Раз поставили – стал быть есть необходимость…
– Исчерпывающе, - согласилась Кира.
Она поднялась на ноги и пошаркала в сторону костёла, чей шпиль возвышался над дальними клёнами.
– Эй! – окликнул её бдительный охранник. – Ты, случаем, не на принцеву свадьбу, уважаемая? Так она вже переместилась из храму-то. На пир все отправились, во дворец.
«Вот и славно, - решила Кира. – Официальная часть мной, слава всем Пепелюшкиным святым, благополучно пропущена, пора переходить к обеду. Сяду щас в уголочке, подзакушу бараньей ногой и спать отправлюсь – как и положено всем старикам…»
… Ну хоть на пир Кира сегодня не опоздала!
Народ толпился у стен, меж столов, вожделенно поглядывая на окорока и поросят, глотая слюни и с нетерпением ожидая новобрачных. Все ждали торжественного выхода сиятельной пары и обставленного всевозможными церемониями восседания её во главе свабедного достархана.
Кира протиснулась сквозь плотные ряды нарядных и нещадно потеющих гостей, растолкала локтями графьёв и шляхту – не треснешь же наглую старуху чубуком по голове! Впрочем, можно было бы и треснуть – отчего ж нет? – если бы не была она приближённой юной невесты, имеющей ноне, говорят, преогромное влияние на пылко влюблённого в неё принца. Принц, правда, натура вообще более чем пылкая: сегодня влюблён, завтра не очень… А послезавтра, глядишь, и вовсе новый предмет для обожания обозначится. Так что покуражься пока, бабуся, покуражься… А мы своего часу подождём.
– Порфирий Никанорыч!
– дёрнула Кира за охлябень знакомую фигуру. – Не взопрел в соболях-то, мученик?
– И тебе поздорову, - отозвался купец свысока. – А что взопрел, так, чай, не я один. Зато соболя токмо у меня наблюдаются. А? Что скажешь? Силантий вчерась прибыл, привёз… Еле успел, холера, с сундуками да подарочками для ясочки моей. Его счастье! Не успел бы – самолично утопил прохиндея в Большой…
Взревели трубы. Гости немедленно согнули спины в поклоне, присели в реверансах. Пришлось и негнущейся Кириной спине потрудиться – не торчать же ёлкой посреди бора. А когда почтительные головы поднялись, молодые уже восседали на местах – сверкающие, лучезарные, юные и счастливые.
– Ох, - расчувствовался Никанорыч, - ох, радость-то какая!..
– Ещё бы не радость!
– поддакнула его собеседница.
– Взял в дом побродяжку, а вскормил принцессу! Каков, Порфирий Никанорыч, ты жук, оказывается! И связи у тебя ныне какие, и перспективы – голова не закружится?
– Не такова, матушка, эта голова, - ответствовали ей назидательно, - чтоб от фарта случайного закружиться. Да и в чём ты тута выгоду мою углядела – убей, не пойму! Разве что в том счастье, коим наша Габрусенька меня, в злополучии пребывающего, одарила, не забыв да приветив… И это все милости, кои мне нужны и кои приму я от ясочки моей! Так что зря ты, старая, клепаешь, зря…
– Да? – удивилась Кира наигранно. – Это ж надо так в человеке ошибиться! Я-то думала, ты деловой человек, Никанорыч. Настоящий негоциант с большой буквы «нэ»! Разве нет? Ай-яй-яй, какой конфуз… Ну, раз так, пойду я, пожалуй…
– Постой-ка! – купец смущённо ухватил её за рукав. – Впрочем, что ж… Оно, конечно, всё само собой сложилось, а коли так, то… Отчего ж не… Если уж судьба привела, то…
– Короче, - попросила Кира, с беспокойством наблюдая движение гостей к накрытым столам. – Сожрёт же сейчас эта орава всё подчистую – чихнуть не успеешь…
– Есть у меня одна мыслишка… Прожект торговый… В общем, пособи, матушка, коли будет на то твоя воля: попроси через Габрусеньку об аудиенции у его величества, а?
– Ну вот! – ударила себя по бокам старуха и захехекала. – Другое дело! Узнаю брата Колю! А то строишь из себя бессеребреника: «вот и все милости, что мне нужны» - фу ты ну ты! Что за прожект? – деловито осведомилась бывший маркетолог. – Колись.
– Видишь ли, мать моя, - начал Никанорыч неуверенно, - на Игнатия Богоносца привелось мне выпивать в кружале с купцом одним, из северных земель он, ты его не знаешь. Так вот он сказывал…
Что сказывал купец из северных земель по пьяному базару Никанорычу, Кира уже не услышала.
Собеседник её продолжал говорить, подкрепляя невероятность и важность слов поглаживанием бороды и таращеньем глаз. И гости гомонили всё громче и расслабленней, наполняя кубки вином… И музыканты грянули в свои лютни и цымбалы для услаждения пищеварения пирующих, но… На Киру словно опустилась глухая ватная пелена, отгородив её от всех звуков мира. Она стояла посреди редеющей толпы гостей, рассредотачивающихся по лавкам за трапезным столом хоть и степенно, но особо не мешкая, оглушённая и потрясённая. И смотрела во все глаза на неспешно вплывающую в пиршественную залу припозднившуюся пару: высокого чернобородого мужчину с жёстким узким профилем и даму в платье цвета бычьей крови.