Кисельные берега
Шрифт:
– Где же река? – вопросила она своего проводника, немного оклемавшись. – В какой стороне?
Тот бросил на неё недоумевающе-презрительный взгляд и отвернулся к важному лысому сяньцу с рожей кирпичом. Проигнорировать сборщика рыночной таксы никак невозможно, напротив – требуется его всячески облизать и умаслить. Поэтому родитель многочисленных Лю, подобострастно улыбаясь и беспрестанно кланяясь, отсчитал чиновнику несколько мелких монет для городской казны и добавил сверху пузатую тыкву для личных нужд.
– Займись госпожой, раззява! – буркнул
– Почём? – визгливо осведомилась «госпожа» с большой корзиной на локте: хоть и была она обряжена в синюю шёлковую юбку и цветные ленты, но вряд ли была госпожой, скорее кухаркой в знатном доме. – Чё молчишь-то? Чё ли немая?
– Подскажите, будьте любезны, - Кира доверительно склонилась к тётке, - в какой стороне река? По каким улицам можно спуститься к причалу?
Тётка отстранилась, возмущённо поджала губы и осмотрела продавщицу с опаской:
– Чужеземка что ль? Спряталась под шляпу – не разглядеть… На что тебе река? Вот скажу хозяину твоему, что к добропорядочным людям пристаёшь, вместо того, чтобы тыквы продавать!..
– Постойте!.. – вскинула брови Кира, но несостоявшаяся покупательница, негодующе взмахнув синим подолом, уже пошуршала прочь.
– Вы не могли бы… - ухватила Кира за рукав спешащего мимо мужичка с кулей на макушке, сосредоточенно, словно муравей, волочащего на спине огромную, гружёную капустой корзину.
Тот шарахнулся в сторону, бросив на неё полный ужаса взгляд, и скрылся в толпе.
– Да что за хрень! – Кира ногой пнула колесо арбы. – Эй, пацаны! – махнула она рукой кучке малолетних оборванцев. – Подите сюда, чё спрошу!
Но те с места не сдвинулись. Только глупо хихикали, переглядывались, корчили рожи, один даже высунул ей язык.
– Тыкву хотите?
Тыкву пацаны не хотели – тоже нашла чем соблазнить! А вот подразнить девку непривычного вида и ростом с оглоблю – отчего ж нет? Можно даже покидать в неё мелкими камешками и овечьими какашками – вон как забавно она уворачивается и злится, пунцовея, что твой рак в закипающей кастрюле!
На поверку, правда, мальчишки оказались жидковаты: завидев дубинку, припрятанную в арбе для всякого случаю и извлечённую оттуда рассвирепевшей девкой, они завизжали и дыхнули врассыпную.
«Невезуха, - подумала Кира, с грохотом скидывая палку под телегу. – Вот уж не ожидала, что мой замечательный план начнёт буксовать на начальном, казалось бы, самом несложном этапе… О! Это ещё кто? Не похожи на местных…»
Мимо арбы шествовали двое иноземцев в полосатых халатах и шароварах. Важно заткнув пальцы за широкие кушаки, они неспешно беседовали между собой, не забывая походя поглядывать на товары.
– Господа! – воскликнула Кира с надеждой, что эти окажутся более благожелательны к её несяньскому облику, не станут дивиться на неё, как на зверюшку в зоопарке, шарахаться, как от чумной, а ответят, наконец, на простейший вопрос: в какой стороне, ёжкин дрын, искать эту чёртову реку?! Тем более, сами они, уж наверняка, по ней-то в Цзюдухэ и приплыли из своих палестин…
– Эй-эй!! – отчаянно запрыгала торговка тыквами, наблюдая с ужасом, как полосатохалатые движутся мимо. – Стойте! стойте же! – фермер уставился на свою приживалку со столь свирепым выражением лица, что Кира осеклась: - Не желаете ли тыкву? Сладкая, как мёд, яркая, как благословенное солнце ваших родных земель, о добрые господа!
Отец Мейли одобряюще нахмурился.
Чужеземцы остановились, осмотрели воз с тыквами, девицу с косами, заплетёнными по сяньскому обычаю…
– Почём товар, хозяин? – осведомился один из них, по-прежнему не вынимая пальцы из-за кушака.
– Два цяня за меру, господин! – закачался в бесконечных поклонах продавец.
– Три шкуры дерёшь, уважаемый! – покупатель сплюнул и пощёлкал пальцами по оранжевому боку овоща. – Только я не про редиску твою, ха! Девка почём?
Хозяин перестал бить поклоны, покосился оценивающе на Киру, пожевал раздумчиво губами…
– Десять мешков риса, господин, и ещё цзинь на налог с прибыли…
– Или ты одурел, уважаемый? – возмутился полосатохалатый. – Или думаешь на простаков нарвался, которые цен не знают? Даю два мешка и цзинь – и довольно с тебя!
– Помилуй, господин! – ужаснулся фермер. – Что такое два мешка для моей большой семьи? Что такое два мешка за хорошую работницу, справную и крепкую девку? Она мешок в год съест, а десять наработает – я лишь свои потери прошу возместить и только!.. Но ради тебя, уважаемый, так и быть: пять мешков и ни кружкой меньше!
– Да вы что?!. – отмерла офонаревшая от таких торгов Кира и попятилась.
Пятилась она недолго, упёрлась спиной в чью-то припаркованную позади арбу.
– Не имеете права… Я вовсе этому козлу не принадлежу, чтоб у него меня… покупать!
На её протесты никто внимания не обратил. Договаривающиеся стороны ударили по рукам, сойдясь на трёх мешках с половиной и двух цзинях, и Кира, сообразив, что дело пахнет керосином, метнулась в сторону, затолкалась, забилась в густой, словно суп, толпе, ударяяся о локти, ящики, воловьи бока, пока… Пока её грубо не выдернули за шкирку назад, к знакомой тыквенной арбе, скрутили руки, обернув петлю вокруг шеи.
Стреноженная таким унизительным способом, полупридушенная, всё, что она могла теперь, это скрипеть зубами и покорно, на полусогнутых, семенить за ведущими её на верёвочке полосатохалатыми. А они, выбравшись из базарной сутолоки, двинулись по улочкам вниз, под уклон, туда, где осенний ветерок шевелил верёвочные снасти кораблей и плоскодонок, туда, куда так стремилась попасть Кира – к реке.
Глава 63
* * *
Бьётся в стремнине осенний лист.