Кит на заклание
Шрифт:
Вероятно, некоторые из этих видов в северном полушарии были бы истреблены полностью, но тут разразилась первая мировая война, и северные киты получили передышку, слишком, впрочем, недолгую для того, чтобы действительно пополнить поредевшие ряды. Оставшиеся в живых особи были бы быстро уничтожены по окончании мировой войны, однако норвежские китобои не возобновили атаку на них.
Причина этого заключалась в том, что примерно в 1904 году норвежцы обнаружили огромную и до той поры не тронутую популяцию китов в Антарктике. Многие десятилетия китобои опустошали остальные океаны планеты, а Антарктика все эти годы служила своеобразным китовым заповедником. Но вот норвежцы обнаружили его, и флотилии быстроходных, безжалостных китобойцев ринулись на юг. Опираясь на береговые
Полного совершенства достиг китобойный промысел лишь после 1922 года. Событие это связано с деятельностью норвежца Карла Антона Ларсена, чье имя достойно занять место в позорных списках рядом с именем Свена Фойна, изобретателя гарпунной пушки. Ларсен придумал то, что мы теперь называем плавучей китобазой. Грубо говоря, это большое грузовое судно, в корме которого устроен слип — широкий проем с наклонной площадкой, спускающейся к воде и позволяющей втащить стотонную китовую тушу в размещенные на судне разделочный цех и жироварни. Теперь китобои уже совсем не зависели от береговых баз; отпала необходимость тратить время па буксировку туш к побережью. Сопровождаемый флотилией китобойцев, вспомогательных судов и буксировщиков и обеспеченный запасами на шесть месяцев и более, плавучий комбинат получил возможность проникать далеко на юг — вплоть до антарктических льдов — и прочесывать в поисках китов всю Антарктику.
Начавшаяся бойня не имеет себе равных в истории взаимоотношений человеческого общества и животного царства. Объединенные усилия человеческого гения и могучей техники окрасили холодные воды Антарктики китовой кровью. Избиение достигло апогея в начале тридцатых годов, когда от руки человека ежегодно гибло 80 000 китов.
Разразившаяся вторая мировая война приостановила планомерное истребление китов в Антарктике, но она же обрушила новые напасти на медленно приходящие в себя популяции китов в других океанах. Война на море сводилась в основном к сражениям между подводным и надводным флотами, и чем дольше шла война, тем более изощренной и решительной становилась охота на подводные лодки — на этих, так сказать, «механических китов».
Было усовершенствовано такое чудо техники, как сонар, [4] предназначенный для обнаружения подводных объектов, слежения за ними и нацеливания глубинных бомб и прочих смертоносных снарядов на невидимый глазу объект. Вопрос этот, насколько я знаю, никогда не подвергался специальному исследованию или хотя бы широкому обсуждению, однако не может быть сомнений в том, что десятки тысяч китов были убиты с кораблей и самолетов, охотившихся за подводными лодками.
Офицер канадского военно-морского флота, прослуживший четыре года на эсминцах, миноносцах и сторожевых катерах в Северной Атлантике, говорил мне, что, по его мнению, значительная часть глубинных бомб, сброшенных с его кораблей, была нацелена не на подводные лодки, а на плывущих под водой китов. Вахтенные военных и торговых кораблей рассказывали, что дрейфующие туши китов, убитых глубинными бомбами, были в те годы обычным зрелищем. Войны несут смерть не только их прямым участникам — людям, но и ни в чем неповинным свидетелям — животным, которые делят с нами планету.
4
Система подводной звуковой локации. — Прим. перев
Здесь, я думаю, будет уместно ответить на вопрос, который мне иногда задают: почему киты, наделенные таким большим и развитым мозгом, не научились защищаться от несущего смерть человека? Ответ, по-моему, очевиден. Киты никогда не баловались черной магией техники и потому не умели обороняться от этой напасти. Со временем они, наверное, выучились бы. Но времени мы им не дали. И тут напрашивается встречный вопрос: почему человек, наделенный такими удивительными мыслительными способностями, до сих пор не сумел остановить непрерывно нарастающий процесс
По окончании второй мировой войны китобои вооружились еще более эффективной техникой и с новой энергией взялись за промысел, хотя антарктическое поголовье китов не возросло за годы передышки. Сложное локационное оборудование, служба обнаружения китов с воздуха, сверхмощные плавучие базы (водоизмещением до тридцати тысяч тонн) и китобойцы, с легкостью развивающие скорость в двадцать узлов, практически не оставляли киту, попавшему в обширное поле зрения электронных глаз флотилии, никакой надежды на спасение.
К началу пятидесятых годов синие киты стали встречаться так редко, что охотиться на них уже не имело смысла, и китобои сосредоточили главный удар на финвалах, причем удар этот был настолько основательным, что от популяции финвалов, составлявшей в начале века около 1 000 000 особей, к началу 1956 года осталось не более 100 000 китов, из коих 25 289 — то есть четверть! — были уничтожены в течение одного только 1956 года. В 1960 году в Мировом океане насчитывалось, возможно, около 2500 синих китов, а в начале семидесятых годов их осталось меньше 1000. В Антарктике к 1960 году оставалось всего около 40 000 финвалов, разбросанных на весьма обширной акватории, так что добыча их сделалась почти нерентабельной. Китобойные флотилии обратились к менее крупным видам полосатиков — началось уничтожение сейвалов.
Хотя уже в конце пятидесятых годов по данным добычи китов было ясно, что их смертный час недалек, никаких серьезных попыток приостановить бойню предпринято не было. Некоторые биологи встревоженно заговорили о необходимости ограничить китобойный промысел разумными рамками, чтобы, с одной стороны, обеспечить китобоям возможность и в будущем регулярно добывать определенное количество китов, а с другой — позволить животным восполнить понесенные потери. На биологов не обратили внимания. Владельцы китобойных флотилий откровенно дали понять, что они намерены бить китов до полного уничтожения. Пусть неудачник плачет!
Эта политика планомерного истребления не вызвала со стороны общественности практически никакого протеста. Наоборот, рынок наводнился романами, научно-популярными книгами и кинофильмами, многие из которых прославляли великую бойню в океане, превознося стойкость и мужество китобоев.
Правда, в 1946 году была создана организация, публично заявившая, что ее цель — защитить вымирающие виды китов и упорядочить масштабы китобойного промысла. Назвали эту организацию Международной комиссией по китобойному промыслу, а штаб-квартира ее была (и осталась) в Норвегии, где, между прочим, находилась и штаб-квартира самого мощного в мире промысла. Среди членов Комиссии было немало благородных, преданных своему делу людей, но заправляли ею владельцы китобойных флотилий, и руководствовались они прежде всего личными интересами. В результате, вместо того чтобы заботиться об охране и поддержании исчезающих видов китов, Комиссия лишь скрывала от общественности истинное положение вещей, маскируя ненасытную алчность, лежащую в основе бойни, мудрыми циркулярами, которые на вид казались весьма гуманными, а на деле были бесполезны, а иногда и вредны.
Одним из первых мероприятий Комиссии стало установление квоты, согласно которой каждая страна имела право ежегодно добывать определенное количество китов каждого вида. Это был красивый, но совершенно бессмысленный жест, потому что установленные (и впоследствии не раз пересматривавшиеся) нормы были и остались неимоверно завышенными. Комиссия объявила незаконной охоту на китовый молодняк и самок, сопровождаемых детенышами, но китобои решили, что закон этот вилами на воде писан. Самым лицемерным из всех установлений Комиссии было объявленное с большой помпой запрещение бить синих китов, горбачей и все виды настоящих китов — запрещение, вошедшее в силу лишь после того, как перечисленные виды стали настолько редки, что охота на них не имела никакого смысла; больше того, всем этим видам уже угрожало биологическое вымирание.