Кит на заклание
Шрифт:
Как и в первый раз, мы не услышали, а скорее почувствовали низкий дрожащий звук — нечто вроде басовой органной ноты, донесшейся откуда-то издалека, сквозь туманный воздух. Звук этот вызывал душевное волнение, он был чужд нашему миру и казался явлением почти сверхъестественным.
Надеясь, что он повторится, мы с Оуни молча сидели в лодке, пока ее не отнесло далеко за пределы бухты. Но Опекун нырнул и больше голоса не подавал. Я попросил Оуни завести мотор, и мы двинулись в пролив.
Едва войдя в заводь, мы увидели, как китиха всплыла совсем рядом с нами, набрала воздуха и тут же снова исчезла — прямо на нее ринулся большой белый катер, летевший с такой скоростью,
— Убирайтесь отсюда вон! — в ярости заорал я, вскакивая на ноги. — Чтоб духу вашего тут не было!
Рулевой катера приглушил мотор и нагло ухмыльнулся.
— А что, если мы не уберемся? Кто это, интересно, может нас заставить? — крикнул он мне.
Я решил идти напролом.
— Полиция, вот кто, — ответил я. — Джо Смолвуд объявил кита государственной собственностью.
В 1967 году Ньюфаундленд признавал только одного бога, и Смолвуд был его пророком.
Хотя на самом деле Смолвуд еще не проявлял к китихе никакого интереса, я без колебаний воспользовался его именем: это была единственная угроза, которая могла подействовать на пассажиров белого катера. Поворчав немного, они отбыли восвояси.
Мы с Оуни сошли на берег и расположились под прикрытием выступа скалы. С наступлением тишины китиха возобновила свой круговой маршрут, но поначалу всплывала только в дальнем от нас конце заводи. Лишь через час она решилась приблизиться, и мы с ужасом увидели у нее на спине, перед самым плавником, громадный порез длиной больше метра. Белый подкожный жир был рассечен на глубину нескольких сантиметров. Позже мы узнали, что, когда белый катер вернулся в тот день в город, его пассажиры рассказывали своим друзьям, как бесстрашно они переехали погружавшуюся китиху.
— На полной скорости! — похвалялся один из них. — У нас даже шпонку сорвало, но зато резанули мы ее — будь здоров!
Несмотря на чудовищный вид раны, пленнице она как будто не причиняла особых неудобств. В тот день китиха даже продемонстрировала нам нечто такое, о чем я знал только понаслышке от дяди Арта и других рыбаков. Незадолго до момента полного прилива она вдруг прервала свое неторопливое патрулирование и быстро и решительно направилась в центр заводи, где принялась носиться кругами так близко от поверхности, что буруны, вздувавшиеся от ударов ее хвоста, образовали на воде замкнутую окружность. Затем китиха снова резко изменила курс: блеснуло зеленовато-белое брюхо, и мы увидели водоворот и поднимавшиеся на поверхность пузыри воздуха — признак того, что китиха открыла свою огромную пасть.
— Сельдь почуяла! — обрадованно закричал Оуни. — Прилив ведь, вот, видно, и занесло в заводь стайку сельди. Ишь, как проголодалась!
По-видимому, это действительно была всего лишь маленькая стайка. Со своего поста мы просматривали пролив до самого дна, и если бы в заводь вошел даже небольшой косяк сельди, мы бы его заметили. Больше в тот день китиха охотиться не пыталась.
— Нет, той сельди, что сама в заводь заходит, ей мало, — сказал Оуни. — Представляю, как она голодна. Жаль, что она не проглотила тех молодчиков в катере. Им бы только на пользу пошло.
Мы пробыли с китихой до темноты и ужасно замерзли. Не считая инцидента с катером, день в Олдриджской заводи прошел тихо.
Совсем иначе обстояло дело в Мессерсе. Я посеял ветер, а бурю пожинать пришлось Клэр: она приняла больше тридцати телеграмм и телефонограмм из редакций радио и газет, из
«Рад сообщить что мои коллеги одобрили мое предложение выплатить рыбакам Бюржо тысячу долларов на отлов сельди для вашего кита тчк прошу организовать кормление и уход тчк приветом Дж Р Смолвуд».
Увидев, что я читаю телеграмму, Клэр заметила:
— Один репортер из Сент-Джонса сказал мне, что наша китиха в центре внимания не только канадской, но и мировой печати и что Смолвуд постарается теперь ее использовать. И еще он сказал, чтобы ты не тратил ни одного доллара из этой тысячи, пока не получишь деньги наличными.
В тот день у нас появился Боб Брукс, фотограф из газеты «Торонто Стар». Специально арендованный самолет на лыжах высадил его на лед небольшого озера в двух милях от Бюржо, и оттуда Брукс пробирался к нам пешком, по колено в снегу. Ему еще повезло: когда он, полузамерзший, вышел на берег залива Шорт-Рич, какой-то рыбак заметил его и доставил в город на своей лодке.
Войдя в дом, я застал Боба у кухонной плиты: он постепенно оттаивал, но не переставал возмущаться удаленностью Бюржо от центров цивилизации.
— Чертова дыра! — яростно повторял он. — На Баффинову Землю и то легче добраться, чем к вам. Нашли где поселиться!
Среди многочисленных абонентов, которым отвечала в тот день Клэр, был и один местный — женщина-врач из больницы в Бюржо. Узнав, что я «разгласил» историю Олдриджской китихи, эта дама пришла в ярость — она, по-видимому, считала меня кем-то вроде доносчика. Впрочем, ярость ее была несколько запоздалой, потому что о телеграмме Смолвуда уже стало известно, и теперь городские бизнесмены и даже политиканы начали понимать, что настоящий живой кит — это великолепная реклама. В их отношении к китихе наметилась существенная перемена: из гигантской игрушки, пригодной только для того, чтобы служить мишенью местным стрелкам-любителям, китиха превращалась в нечто совсем иное — в деньги.
Перемену эту я ощутил уже во вторник вечером. Мы с Клэр прикидывали, как лучше всего реализовать деньги, которые, по словам нескольких репортеров, уже начали поступать в фонд питания Олдриджского кита.
— Пусть этим займутся члены Юго-западного клуба, — сказала Клэр. — Это как раз по их части. Предложи им — я уверена, что они будут только рады.
Я не разделял уверенности Клэр, но все же позвонил одному из руководителей клуба. К моему удивлению, он выслушал меня внимательно и отнесся к предложению с большим энтузиазмом.
— Зря вы им написали про стрельбу, — начал он. — Но это неважно. Зато Бюржо прогремел на весь мир. Говорят, даже Джо заинтересовался. Пожалуй, это самая крупная удача за всю историю города. Ну, конечно, мы с удовольствием распорядимся деньгами. Если нужно будет что-нибудь еще — звоните прямо нам.
Я с облегчением повесил трубку. Выходит, наши опасения не подтвердились — видимо, у горожан мой «донос» особого негодования не вызвал.
Затем я отправился к братьям Ганн — меня интересовало их мнение насчет того, попадают ли в заводь крупные косяки сельди. Братья считали, что сельдь в заводь не идет, а если и заходит небольшой косяк, то, обнаружив китиху, сельдь торопится вернуться в море. Поэтому мы договорились, что вечером братья отправятся в заводь и перед самым началом отлива перекроют выход из нее густой сетью, чтобы задержать рыбу, вошедшую в заводь с приливом. Конечно, это была всего лишь временная мера. Я понимал, что нужно как можно скорее найти более эффективный способ кормить пленницу — и кормить досыта.