Китаец
Шрифт:
Ленточку достали, сравнили. Вне всякого сомнения, она от этого фонаря.
Все опять расселись за столом. Робертссон быстро резюмировал рассказ Биргитты Руслин. Умеет четко обрисовать ситуацию, одобрила она.
Вопросов о полученной информации не последовало. Высказался только Тобиас Людвиг:
— Это что-нибудь меняет в плане сегодняшней пресс-конференции?
— Нет, — ответил Робертссон. — Данные сведения будут обработаны. В свое время.
Засим Робертссон счел разговор законченным. Пожал всем руки и ушел. Биргитта Руслин тоже встала, но тотчас перехватила взгляд Виви Сундберг и решила, что та просит ее задержаться.
Когда они остались вдвоем, Виви Сундберг закрыла дверь и сразу перешла к делу:
— Меня удивляет упорство, с каким вы продолжаете вмешиваться в расследование. Конечно, вам удалось выяснить происхождение красной ленточки. И мы с этим разберемся. Но полагаю, вам понятно, что в данный момент у нас несколько иные приоритеты.
— Есть другой след?
— Сообщим сегодня на пресс-конференции.
— Мне-то, наверно, вы могли бы сказать прямо сейчас?
Виви Сундберг покачала головой.
— Ни словечка?
— Ни словечка.
— У вас есть подозреваемый?
— Я же сказала, сообщим на пресс-конференции. Я хотела, чтобы вы задержались, по совсем другой причине.
Виви Сундберг встала и вышла из комнаты. Вернулась она с дневниками, которые несколькими днями раньше отобрала у Биргитты Руслин.
— Мы их просмотрели, — сказала Виви Сундберг. — По-моему, для расследования они значения не имеют. Поэтому я решила проявить добрую волю и на время передать их вам. Под расписку. При условии, что вы вернете их по первому нашему требованию.
Уж не ловушка ли? — мелькнуло в мозгу Биргитты Руслин. Поступок Виви Сундберг едва ли допустим, хоть и не является прямым нарушением. Биргитта Руслин не имела касательства к дознанию. Что может случиться, если она возьмет дневники?
Виви Сундберг заметила ее колебания и сказала:
— Я говорила с Робертссоном. Он не возражает при наличии расписки.
— В текстах, какие я успела прочитать, были упоминания о китайцах, работавших в США на строительстве железной дороги.
— В шестидесятых годах девятнадцатого века? Это же почти полтора века назад.
Виви Сундберг положила на стол дневники и пластиковый пакет. Достала расписку, которую Биргитта Руслин подписала.
Виви Сундберг проводила ее к выходу. У стеклянной двери они попрощались. Биргитта Руслин поинтересовалась, в котором часу состоится пресс-конференция.
— В два. Через четыре часа. Если у вас есть журналистская карточка, приходите. Масса народу желает присутствовать, а у нас нет помещения, которое вместит всех. Слишком большое преступление для маленького городка.
— Надеюсь, в расследовании достигнут прорыв.
Виви Сундберг ответила не сразу, но в конце концов сказала:
— Да. Думаю, мы вот-вот раскроем это жуткое злодеяние. — Она кивнула, словно в подтверждение своих слов. — Теперь нам известно, что все в деревне фактически состояли в родстве. Все убитые были родственниками.
— Кроме мальчика?
— Он тоже родственник. Но приехал погостить.
Биргитта Руслин вышла из полицейского управления. Размышляя о том, что же сообщат на пресс-конференции.
На по-прежнему заснеженном тротуаре ее догнал Ларс Эмануэльссон.
Он улыбался. А Биргитте Руслин вдруг захотелось дать ему тумака. Хотя его упорство волей-неволей вызывало уважение.
— Вот и встретились снова, — сказал он. — Вы все время наведываетесь в полицейское управление. Хельсингборгский судья постоянно на периферии расследования. Сами понимаете, мне весьма любопытно.
— Все вопросы к полиции. А не ко мне.
Ларс Эмануэльссон посерьезнел:
— Не сомневайтесь, я задаю им свои вопросы. Только ответов пока не получил. И это начинает действовать на нервы. Я поневоле принимаюсь строить домыслы. Что делает в Худиксвалле судья из Хельсингборга? Каким образом она замешана в случившемся кошмаре?
— Мне нечего вам сказать.
— Объясните только: почему вы так враждебны и нетерпимы?
— Потому что вы не хотите оставить меня в покое.
Ларс Эмануэльссон кивнул на пластиковый пакет:
— Я видел, что пришли вы сюда с пустыми руками. А вышли с тяжелым пакетом. Что у вас там? Бумаги? Папки? Что-то еще?
— Это вас не касается.
— Никогда не отвечайте так журналисту. Меня касается всё. Что лежит в пакете, и что не лежит, и почему вы не желаете говорить.
Биргитта Руслин пошла прочь. Поскользнулась и навзничь упала в снег. Один из старых дневников вывалился из пакета. Ларс Эмануэльссон потянулся за ним, но она оттолкнула его руку, сунула тетрадь обратно в пакет. Покраснев от злости, поспешила дальше.
Только подойдя к машине, она стряхнула с себя снег. Включила движок и печку. Выехав на магистральное шоссе, начала потихоньку успокаиваться. Выбросила из головы Ларса Эмануэльссона и Виви Сундберг, ехала дорогами в стороне от побережья, в Бурленге сделала остановку, а около двух завернула на парковку возле Лудвики.
Выпуск новостей по радио был короткий. Пресс-конференция только-только началась. По предварительным данным, у полиции имелся подозреваемый в массовом хешёвалленском убийстве. Подробности обещали сообщить в следующем выпуске.
Биргитта Руслин поехала дальше и через час снова сделала остановку. Осторожно, опасаясь застрять в рыхлом снегу, свернула на лесовозную дорогу. Включила радио. И тотчас узнала голос прокурора Робертссона. Да, есть подозреваемый, которого сейчас допрашивают. Робертссон рассчитывал, что к вечеру он будет заключен под стражу. От дальнейших комментариев прокурор воздержался.