Китай – великая держава номер один?
Шрифт:
При этом представляю проект постановления Политбюро ЦК ВКП(б) по указанному вопросу. Прошу Вашего решения».
Информация Министерства госбезопасности была липой. Но, во-первых, борьба с эмиграцией все еще оставалась одной из важнейших задач чекистов. Во-вторых, советские спецслужбы жаждали обрести на территории Китая ту же свободу рук, что и в других странах «народной демократии».
Помощник вождя Александр Николаевич Поскребышев написал на донесении: «т. Сталин не возражает».
20 декабря волю вождя оформили решением Политбюро ЦК ВКП(б):
«Вопрос МГБ СССР
Политбюро ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Разрешить МГБ СССР (тов. Абакумову) постепенно
2. Поручить МИД СССР (тов. Громыко) согласовать этот вопрос с Центральным Народным Правительством и Народным правительством Китайской Народной Республики…»
На переговорах советского и китайского вождей в Москве незримо присутствовали Соединенные Штаты. Сталина мучили сомнения: почему в 1949 году американцы все-таки не отправили свои войска на помощь своему союзнику Чан Кайши? Не потому ли, что между китайской компартией и американским руководством существует некая тайная договоренность?
В начавшейся холодной войне Сталину было жизненно необходимо, чтобы народный Китай оставался на его стороне. Но Сталин не очень доверял Мао Цзэдуну. Опасался, что китайский вождь вслед за проявившим самостоятельность югославским лидером Иосипом Броз Тито тоже отдалится от Москвы и поладит с Западом.
Мао это чувствовал. В 1957 году он рассказывал новому советскому министру иностранных дел Андрею Громыко: «А ведь Сталин обвинял меня в том, что в Китае коммунизм является националистическим, что Мао Цзэдун, хотя и коммунист, но настроен националистически…» А еще через год предъявил приехавшему в Пекин Хрущеву целый реестр обвинений в адрес Сталина: «Его первая главная ошибка та, из-за которой одно время у китайской компартии оставалась одна десятая той территории, что была. Вторая его ошибка в том, что когда в Китае созрела революция, он нам не советовал подниматься на революцию и говорил, что если начнете воевать с Чан Кайши, это может грозить гибелью всей нации…»
Часть третья
На что способен Пекин
Пример Мао Цзэдуна, подчинившего себе страну, подействовал на многих амбициозных и властолюбивых политиков в Азии. Они сочли, что тоже способны на такой подвиг. После поражения Японии здесь начался подъем националистических и коммунистических движений. Особенно сильно впечатлился северокорейский сосед.
На Корейском полуострове, освобожденном от японцев, в результате Второй мировой возникли два государства, которые не признавали друг друга. Как и в Германии, в советской зоне оккупации началось строительство социализма под руководством великого вождя Ким Ир Сена. В американской зоне оккупации формировалось полуавторитарное государство с начатками демократии, которое олицетворял первый президент страны Ли Сын Ман.
Ким Ир Сен решил, что сумеет объединить под своим началом всю Корею, как это сделал Мао Цзэдун, который сверг правительство Чан Кайши и стал хозяином Китая. 25 июня 1950 года семь дивизий Кима при поддержке ста пятидесяти танков советского производства Т-34 атаковали Южную Корею.
Еще в январе 1950 года Ким Ир Сен сказал в своем кругу: «Мы должны объединить страну. Но победа не придет сама по себе. Победу нужно завоевать». Однако же без разрешения Москвы Ким не мог действовать. Сталин ответил Киму, что «готов помочь», но «дело надо организовать так, чтобы не было слишком большого риска». Ким Ир Сен приехал
Война на Корейском полуострове
Сталина беспокоило только одно: чтобы не вмешались американцы. Он сказал, что войну нужно выиграть очень быстро: «Южане и американцы не должны успеть прийти в себя, оказать сильное сопротивление и мобилизовать международную поддержку». Сталин объяснил, что «не стоит рассчитывать на прямое участие СССР в войне, поскольку у СССР есть другие серьезные задачи, особенно на Западе…». «Хорошо, что Китай, — добавил вождь, — больше не занят внутренней борьбой, и в распоряжении Китая имеются войска, которые в случае необходимости можно использовать в Корее».
Сталин не собирался воевать в Корее. Но останавливать Ким Ир Сена он тоже не хотел. Как и Соединенные Штаты, Советский Союз обнаружил, что в холодной войне он вынужден подчиняться потребностям региональных союзников, которые втягивали великие державы в борьбу против своих врагов. Сталин рассчитывал на определенные геополитические выгоды, а все риски переводил на Пекин. Он переадресовал Ким Ир Сена к Мао Цзэдуну.
Ким 13–16 мая 1950 года побывал с секретным визитом в Китае. Сказал Мао, что Сталин одобрил план войны. Вернувшись в Пхеньян, сообщил в Москву, что Мао его благословил. Тот одобрил планы Ким Ир Сена и твердо сказал, что Соединенные Штаты не вмешаются. Это сугубо внутренний вопрос, который корейский народ решит сам.
Ким Ир Сен многому научился у Сталина и Мао Цзэдуна. Но в душе он, похоже, их обоих презирал. Если бы Ким стал главой Советского Союза или Китая, он бы попытался подчинить своей воле весь мир. Но он был всего лишь вождем небольшого государства. Считал, что это несправедливо. Ему было тесно. Мечтал как минимум управлять всем Корейским полуостровом, поэтому и затеял в 1950 году войну.
16 июня 1950 года советский посол в Пхеньяне Терентий Фомич Штыков предупредил Сталина, что наступление начнется 25 июня. Ким Ир Сен надеялся закончить войну меньше чем за два месяца. За четыре дня северяне взяли Сеул. Правительство Ли Сын Мана бежало. Войска северян стремительно продвигались на юг. Ким торжествовал, но вместе с Мао и Сталиным он ошибся, рассчитывая, что американцы не вмешаются.
Когда 25 июня 1950 года президенту Гарри Трумэну сообщили, что Северная Корея напала на Южную, президент записал в дневнике, что сразу вспомнил, как начиналась Вторая мировая: «Демократии ничего тогда не предприняли, и это вдохновило агрессоров. Если коммунистам позволят ворваться в Республику Корею, и свободный мир не возразит, ни одно малое государство не сможет сопротивляться угрозам и агрессии со стороны более сильных коммунистических соседей».
Гарри Трумэн так и остался человеком XIX века. Его представления о жизни, вкусы, привычки сформировались до Первой мировой. Он не любил говорить по телефону, не воспринимал и другие технические новинки, которые вошли в жизнь уже позже. Попытался печатать на машинке, но отказался от этой затеи. Он дважды прочитал Библию, первый раз в двенадцать лет. Многое запомнил, цитировал наизусть. Он был старомодным. Не уважал женщин, которые курят и пьют. И не считал возможным для джентльмена употреблять спиртное в присутствии женщин. Он даже не пытался научиться танцевать. Не играл в теннис или гольф. Любил покер, а не бридж. Он был семейным человеком. Никогда не выходил из дома без шляпы. Был очень бережливым. Бритвы служили у него дольше, чем у других мужчин…