Китай – великая держава номер один?
Шрифт:
В Китае, как и в России, надо жить долго…
Молодой человек, который приехал на встречу со мной на «мерседесе», был одет в джинсовый костюм и белую рубашку.
— Мао Цзэдун для нас как бог. Наши водители вешают на лобовое стекло портрет председателя Мао, и в этом выражается народная любовь к председателю. Совсем недавно автобус свалился с откоса, но никто из пассажиров не пострадал. Знаете почему?
— Почему?
— На лобовом стекле был портрет председателя Мао.
Молодой человек торжествующе посмотрел на меня. Он курил только «мальборо» по восемь
Что сохранилось из прежних привилегий? Хорошие квартиры. Служебные машины с шофером. Квалифицированная медицинская помощь. Поездки за границу. Так то для высшей пекинской номенклатуры! Провинциального чиновника эти блага и прежде обходили. Но раньше у него была зарплата повыше, чем у соседей, положение, и ждала хорошая пенсия. Теперь чиновничья зарплата мало кого привлекает. Дополнительных выгод — никаких.
Китайская экономика делится на две. Государственный сектор: военная промышленность, энергетика, включая атомную, транспорт, научные — в том числе космические — исследования. Частный сектор: все остальное, включая торговлю и сектор обслуживания. Что представляет собой сельское хозяйство? Частные хозяйства на принадлежащей государству земле.
Хорошо живется в Китае тем, кто занялся бизнесом. На втором месте те, кто сумел устроиться на совместные предприятия. На третьем сельские промышленники — крестьяне, которые не только землю обрабатывают, но еще и что-то производят.
Ханчжоусские начальники рассказали мне, как буквально на глазах один крестьянин стал миллионером. Когда его избрали бригадиром, он придумал выпускать пластиковые упаковки — для молока, соков, шампуней и моющих средств. Как раз такие упаковки и понадобились. Вчерашний бригадир, которого теперь величают генеральным директором, купил новую производственную линию в Японии и вообще «из-за границы не вылезает». А еще недавно шапку ломал перед любым уездным начальником.
Душевно и убедительно говорили они об успехах реформы, хотя на сей счет меня совсем не надо было агитировать, и расстроились, когда я спросил их о Мао Цзэдуне.
— Мы всегда любили и будем любить председателя Мао, — после долгой паузы последовал ответ. — Всем, что у нас есть, мы обязаны ему.
Я позволил себе усомниться. Мне как раз казалось, что экономическая реформа, открывшая путь к рыночной экономике, отвергает и опровергает идеи Мао.
— Нет, — объяснили мне. — На самом деле реформа развивает его идеи. Все дело в том, что когда председатель Мао их провозгласил, его просто не поняли. В те времена совершались большие ошибки. Но их исправили, отстранив от власти тех, кто мешал правильному пониманию идей председателя, а среди них была и его вдова товарищ Цзян Цин.
— На сессии Всекитайского собрания народных представителей генеральный секретарь ЦК компартии Китая становится еще и председателем КНР, — добавил молодой коммунист, который ездит на «мерседесе». — Это свидетельствует
Мне, правда, показалось, что знакомое нам по позднесоветским временам совмещение постов — одна из последних попыток подкрепить партию авторитетом государства.
— Наша партия очень демократичная, — объяснил мне старший из начальников, — что делать определяет директор предприятия, а партком лишь обеспечивает выполнение его указаний, не вмешиваясь в процесс принятия решений.
Это уже не та, прежняя, всевластная партия. Партия пытается сохраниться и ищет свою нишу. Экономические реформы подорвали ее могущество. Ослаб даже идеологический контроль, что неминуемо при таком количестве иностранцев. Одних только тайваньцев за последнее время перебывало почти четыре миллиона. Вообще, такое ощущение, что плотина, разделяющая КНР и Тайвань, вот-вот рухнет. Союз кинематографистов КНР заявил, что пора создавать единое кино «большого Китая», то есть объединить усилия кинематографистов КНР, Гонконга и Тайваня.
Лозунгов партийных нигде нет. Китайцы могут добраться до зарубежной прессы, а если есть деньги, то и купить специальную антенну, чтобы смотреть спутниковое телевидение.
Так что же осталось от идей Мао Цзэдуна в обществе стремительно разрушающегося социализма? Парткомы? Цензура? Необходимость говорить с иностранцами только об успехах? Одинокий портрет Мао, который через площадь Тяньаньмэнь смотрит на свой мавзолей, не очень популярный даже среди туристов из провинции?..
Партийный аппарат утратил контроль над духовной жизнью общества. Вера в коммунизм даже в самом аппарате сохранилась лишь в форме ритуальных заклинаний. Социологические опросы общественного мнения в провинциях Шаньси, Хэнань, Цзянси и Гуандун еще в 1997 году показали: только 28 процентов верят в социализм, 36 процентов не верят, а 22 процента верили когда-то прежде…
С кухни принесли большого рака, который приветствовал нас слабым шевелением клешней. Он покинул нас, сидя на дне миски, зеленый и мрачный. Вернулся он на стол красным, аппетитным, уже сваренным. В сегодняшнем Китае, похоже, только раки становятся красными. Да и то не по собственной воле.
Партийное поручение
Чжу Лукунь — молодой человек в очках, очень серьезный, — преданный член коммунистической партии Китая. Его партийное поручение — привлечь в Китай как можно больше иностранного капитала.
— А вы не боитесь, что транснациональные корпорации проникают в Китай с целью превратить вашу страну в сырьевой придаток Запада? — спросил я Чжу Лукуня.
Он с трудом понял меня:
— Совсем наоборот! Они же создают на нашей земле заводы, приносят в Китай современные технологии, помогают нашему развитию.
— Разве у вас не говорят о том, что западным компаниям нужны только ваши дешевые рабочие руки и ваше сырье? Они вывезут из страны все сколько-нибудь ценное и исчезнут, а Китай останется с опустошенными недрами, — выкладывал я аргументы отечественных борцов с чуждым влиянием.