Китай. Искусство есть палочками
Шрифт:
Герой терпеливо улыбнулся, как улыбаются несмышленым детям, и принялся объяснять таким тоном, как если бы говорил с дауном.
— Понимаете, Великий канал — это история. — Он помолчал немного, восторженно глядя на грязно-коричневую гладь воды. — Вы знаете, когда его прорыли?
— Э-э-э… — Вообще-то я что-то читала в путеводителе, но все позабыла.
— Великий канал — самый старый и самый длинный канал в мире, — назидательно сообщил Герой и кивнул, довольный собой. — И его первый отрезок был построен… — тут он замолчал и подумал немного, — в пятом веке до нашей эры, а потом во времена правления династии Суй император Янди расширил его.
Точно, я ведь видела портреты этого императора, правившего примерно полторы тысячи лет назад: решительный мужик с суровым взглядом в черном халате, его лицо на картине казалось удивительно плоским, а по обе стороны рта свисали длиннющие усы. За его спиной художник изобразил двух придворных, которые выглядели крайне затюканными.
Герой забыл упомянуть, что император Янди был тот еще фрукт, ибо испытывал неуемную тягу к спиртному и женщинам. Когда он путешествовал по воде, то его лодки, наверное, еле тащились из-за обилия юных красавиц на борту.
А еще Герой умолчал о том, что один из придворных, руководивших строительством канала, по имени Ма Шумоу, по легенде, съедал каждый день двухлетнего ребенка. Не знаю, правда ли это или пустые россказни, но одно понятно — канал дорого обошелся подданным императора. На строительстве были задействованы пять миллионов человек. Трудности, сопряженные с чисто техническим воплощением грандиозной задумки императора, вкупе с несколькими военными кампаниями сделали императора крайне непопулярным. В итоге в 618 году, когда Янди исполнилось пятьдесят лет, его убил собственный слуга. Пожалуй, императору стоило бы обратить внимание, с какими мрачными рожами слуги изображены на портрете.
В начале двадцатого века миссионеры добирались по Великому каналу до первого пункта назначения по пути на гору Могань, что в шестидесяти километрах от Ханчжоу. В их мемуарах описывается прохладная свежесть и то, как они окунали ноги в холодную воду, пока слуги усердно работали веслами, и лодка плыла мимо заливных полей и рыбацких джонок.
Времена изменились.
Ночью на канал спустился густой туман. К несчастью, каюта, которую я делила с Быком, располагалась ближе всего к рулевой рубке, а следовательно, к туманному горну. Это такая штука, которая должна была оповещать другие суда, что мы с Быком плывем им навстречу.
— Уууууууууу! — громкий гул врывался в мой сон.
Я просыпалась, но через некоторое время снова засыпала, и тут раздавалось очередное «у-у-у-у-ууууууууу». В ночной тишине звук казался неестественно громким. Откуда-то издалека нам отвечали другие корабли. И опять становилось тихо. Я снова проваливалась в сон под монотонное жужжание мотора и снова просыпалась через пару минут под неизменное «у-у-у-у-ууууууууууууууууууууу!».
На следующее утро на канале было не протолкнуться, хотя накануне, до того, как сгустилась темнота, мы казались там единственным судном. Теперь же кругом теснились суда и суденышки разного калибра, которые выплевывали в небо клубы дыма. Некоторые были раскрашены в яркие цвета — бирюзовый, желтый, оливковый и оранжевый, правда, краска местами облупилась. В головной части перевозили грузы, а в задней порой жили целые семьи. Некоторые суда перевозили кучи ящиков с бутылками, другие — горы угля. Иногда несколько лодок были привязаны друг к дружке и двигались в связке. Периодически я замечала одинокие фигуры, мужчин или женщин в теплой одежде, которые вглядывались в пасмурное утро или попивали чай из термоса.
— Некоторые семьи так и живут на воде, — объяснил Герой. — Даже целые общины.
Он по-прежнему был в военной форме. Скорее всего, на ночь он ее снимал, поэтому тот факт, что сегодня Герой не стал переодеваться в гражданскую одежду, поставил под сомнение его вчерашнюю отговорку. Мне это показалось странным. Вряд ли у этого парня нет другой одежды, раз он может позволить себе поехать в отпуск, да еще и оплатить двухместную каюту. Так что наверняка мог бы наскрести денег и на новые брюки. Может, просто его жена питает слабость к мужчинам в военной форме?
По мере того, как мы приближались к городу, вода воняла все сильнее и сильнее. Герой вздохнул:
— В Лондоне реки, небось, так не воняют, да?
Я согласилась, что обычно у нас так сильно не пахнет.
Герой продолжил:
— А вода у вас там, наверное, голубая и прозрачная, да?
Когда я сказала, что Темза такого же мерзко-коричневого цвета, как и Великий канал, бедняга так погрустнел, словно я разбила вдребезги его мечту об идеальной реке.
Мы прибыли в Сучжоу с четырехчасовым опозданием из-за тумана, в одиннадцать вместо семи. Тем не менее, у меня была целая куча времени — вполне успею заселиться в отель и потом погулять по зеленому городу. В отличие от Ханчжоу здесь деревья были по-настоящему старыми, а на их ветвях пели настоящие птицы. Я села за столик в маленьком кафе, где услужливая улыбающаяся официантка тут же принесла мне дымящуюся чашку вкуснейших пельменей со шпинатом и свининой и чайник зеленого чая.
Я решила привезти домой китайские чайники, только не абы какие, а самые лучшие. Самые известные чайники производят в Исине, примерно в сотне километров от Сучжоу. Говорят, что в старинный чайник из Исина можно просто налить кипятка, и все равно получится вкуснейший чай, так что я решила приобрести настоящий чайник, а не такой, которыми завалены сувенирные лавки в расчете на легковерных туристов, поэтому я отправилась в самое сердце индустрии по производству чайников — в Исин.
Легенда гласит, что китайцы впервые попробовали чай около пяти тысяч лет назад. Император Шэнь Нун (в переводе «Божественный земледелец») был очень наблюдательным человеком: он подметил, что пить кипяченую воду полезнее для здоровья. Однажды во время путешествия он остановился перекусить. Слуги стали кипятить воду, и тут в чайник упало несколько сухих листочков, отчего жидкость окрасилась в желтый цвет. Император заинтересовался новым напитком и обнаружил, что он обладает тонизирующим свойством.
Если верить другой легенде, родоначальником чая является уже знакомый нам монах Бодхидхарма, тот самый, который приехал в монастырь Шаолинь и прожигал взглядом стены в пещере. Якобы однажды Бодхидхарма обрезал себе ресницы, чтобы не заснуть во время медитации, и в том месте, куда упали его ресницы, вырос первый чайный куст.
Как бы то ни было, чай, который в Китае называют « ча», постепенно приобрел популярность. В восьмом веке нашей эры некто по имени Лу Юй даже написал целый трактат в трех томах, посвященный искусству чаепития, « Ча цзин».