Клад егеря Бута
Шрифт:
– Мне больше подходит второй вариант, я светиться не хочу. А сколько я потеряю?
Портнягин заулыбался:
– Тут начинается самое интересное. Конечно, потеряешь, зато без геморроя и хлопот. Сначала надо твой раритет оценить. Сфотографировать и показать людям, а там уже посмотреть. У тебя интернет работает?
Мы дёрнули с Юрой ещё по одной рюмке и стали искать в Сети нужную информацию. Через полчаса мы уже знали, что монета впервые появилась на швейцарском аукционе в 1939 году, но по каким-то причинам торги не состоялись. После войны, начиная с 1977 года, царский пятирублёвик выставлялся семь раз на аукционах Швейцарии, Великобритании, Германии и России. Последний проход (продажа) составил 5500000 рублей. Случилось
Ещё я рассказал Портнягину о том, что вычитал про торжественно заложенные в фундамент церкви княгини Ольги сто монет и раздаренных девяти оставшихся.
– Юр, слушай, а те самые сто монет, что заложили в фундамент, не могли растащить чёрные копатели?
– Конечно растащили, только не кладоискатели. Я эту историю слышал, ребята специально ездили под Красное Село - церкви и след простыл. После революции храм снесли, в 1922 году работали специальные комиссии по изъятию церковных ценностей. О закладке все петербургские газеты трубили и конечно большевички знали про ценности в фундаменте. Изъяли, описали и отправили в Гохран, там и лежат до сих пор, а кто проверит?
– Но ведь в земле монеты могли покорёжиться, поцарапаться? А тут пишут состояние "пруф", то есть улучшенное зеркальное качество.
– Во-первых, денежку закладывали в капсулах, например, четыре капсулы в каждую опору. Во-вторых, кабы все монеты гуляли по миру, цена их была значительно ниже. А в твоём случае, это одна из девяти подаренных царём. Может сын Нобеля присутствовал, может, кто из родственников, хрен его знает.
Затем Юра сфотографировал монеты, одну золотую крону взял себе, оставив залог в десять тысяч. Обменялись номерами мобильных телефонов и договорились созвониться в ближайшее время. Портнягин выпил со мной на дорожку и засобирался. Я вернулся на кухню, убрал пепельницу и вспомнил, как в семидесятые, после занятий в "путяге", дрались с петроградской гопотой. Местные частенько задирали учащихся ПТУ, не хотели видеть в нас будущий рабочий класс. Как длинный и тощий "Портняга" ругался за разбитые очки, спрятанные перед потасовкой в карман, но попавшие под чей-то кулак. Как возбуждённые мы пили пиво, обсуждали свои победы и промахи в ничего не значащей сшибке. Да, были времена - воспоминания молодости в преклонные годы, лучший способ забыть о возрастных проблемах.
Юрка позвонил через неделю. Как и в прошлый раз, встретились у меня на квартире. Партнёр-нумизмат небрежно бросил на стол пачку пятитысячных купюр, перетянутых резинкой:
– Здесь двести сорок штук, как договаривались. Гони моих "шведов". Пятёрку должны взять - я договорился. Тебе - два с половиной миллиона, остальное тебя уже не касается, что скажешь?
Я растерялся, взял упаковку. Такая пачка денег не каждый день отягощает ладонь, а вдогонку тебе сулят в разы большую сумму. От волнения в голове всё смешалось. Ай, чего рядиться и строить из себя крутого барыгу:
– Согласен! Когда и как? Но монету вперёд не отдам.
– Вперёд и не надо. Там, где её приобретают, наш гонорар отдадут как стопроцентную оплату на доверии, затем я предъявлю монету. Я сказал, что пятирублёвик будет при мне, но я хитрый. Будешь ждать меня в машине, я вынесу деньги, вот тогда и передашь раритет, отнесу, пусть проверяет. Тут проблем не будет, это подлинник, вне всякого сомнения. Не мандражируй, там человек свой, надёжный. Я предполагаю, что монету он выставит на торгах в Кюнкере и получит свой куш, но это уже не наше дело.
– Где выставит?
– На аукционном доме Фритца Кюнкера в Германии - крупнейшем в мире. Серьёзные деньги, серьёзные клиенты, твою монету если заявят, то только в Берлине - вещь!
Юркиного звонка я так и не дождался, зато через несколько дней незнакомый голос поверг меня в смятение. Звонили из управления МВД РФ по Всеволожскому району Ленобласти. Представившись следователем Сарычевым, мужчина вежливо поинтересовался знаком ли я с Портнягиным Юрием Алексеевичем? На мой утвердительный ответ, последовало вежливое, но терпящее отказа приглашение. Оговорили дату и время, тут я не выдержал и озвучил стандартное "А что случилось?".
– Случилось, - ответил голос на другом конце, - обнаружен труп Портнягина, мне надо взять у вас свидетельские показания...
Внутри всё обмерло, чувствовала моя благоверная - что-то случиться! Я начал лихорадочно прокручивать своё место в этой ситуации. Да, знаю. Много лет не виделись. Недавно пересеклись и пару раз встречались. Выпили, поболтали и так далее, естественно, упуская мою инициативу и повод. К волнению от встречи с должностным лицом и ужаса услышанного, прибавился страх за свою шкуру.
В коридоре следственного управления, пропахшего плесенью и человеческими несчастиями, отыскал нужную дверь. Рядом сидела женщина в тёмном платке с заплаканными глазами. Несмело постучался и шагнул в неизвестность. Как всё знакомо, пахнуло воспоминаниями тридцатилетней давности: допросы, очные ставки, судебные заседания, приговор, конвой, срок...
Адвокат не понадобился. Но невзрачный рыжий человек, слуга государев Сарычев, кровь попил. Зашёл с другого конца, где я опасностей для себя не ждал и стал примерять на меня личину подозреваемого. За время длительного и обстоятельного разговора, следак дотошно пытал меня о взаимоотношениях с покойным Портнягиным: не было ли ссор, где я находился в такое-то время, как давно знаком, общие интересы, подробности знакомства и ещё масса простых и не очень вопросов. Из нашей "дружеской" беседы я узнал, что труп приятеля, с колотой раной в сердце обнаружили в придорожной канаве около Романовки. Пришлось доказывать своё алиби, поскольку в обозначенное дознавателем время, я был дома, да и соседи меня видели. Сохранился также чек из гипермаркета, где, как известно, фиксируется время и число. Пока не было, каких-либо наводящих вопросов о Юркином хобби. Похоже, наша тайна никому не принадлежит.
Наконец, Сарычев удовлетворился моими объяснениями, я расписался в протоколе и собрался уходить:
Дмитрий Сергеевич, напоминаю, что вы можете понадобиться до конца следствия и пожалуйста, пригласите Зинаиду Петровну.
– Простите, а это кто?
– Как, вы не знакомы с вдовой Портнягина? Вы должны были встретить её в коридоре?
– Да, сидит у входа в кабинет, но её раньше не встречал. Я же вам объяснял, что бывал у Юрки дома, но не пресекался с женой товарища, так ведь бывает?
– Конечно, бывает, до свидания.
В коридоре, по-прежнему, сидела безучастная ко всему вдова. Красивое лицо, возраст за пятьдесят, хорошо одетая, придавленная горем и неопределённостью женщина.
– Здравствуйте, я друг Юры, Сергей Петрушевский. Следователь приглашает вас зайти.
Она бросила на меня взгляд, помедлила и, не поблагодарив, открыла дверь.
Я вышел из здания УВД. Сел в машину и рассеянно тронулся в сторону Рябовского шоссе. Остаются смутные страхи перед неведомым и явно не простым покупателем. По логике, Портнягин, не должен был распространяться о владельце монеты, то есть светить меня. В таких сделках об источнике говорить не принято, а значит, мне ничего не грозит и эти страхи можно отмести. Зато на первый план выходят вопросы о смерти приятеля, что делать с пятирублёвиком и бумагами? Вдруг вспомнил не раз повторяющиеся сюжеты из киношных боевиков, где носителей информации потрошат с помощью пыток и герои говорят всё, что помнили и чего даже не знали. Стало совсем неуютно - чего не послушался Свету, как там в знаменитом фильме: "бабу не проведешь, она сердцем видит".