Клад вишнуита
Шрифт:
Та тяжело вздохнула:
— Знаю.
— Ну и что же, ты видишь их тут?
— Нет, — ответила Диба. — Но если они появятся, то обязательно увижу.
— А ведь они уже здесь, хотя мы и не можем разглядеть их, — заметила Профулла. — Вот, возьми это себе в помощь и посмотри.
Она протянула Дибе подзорную трубу и указала, в какую сторону следует ее направить.
— Ну а теперь видишь? — поинтересовалась она.
— Вижу посреди реки лодку, а в ней много людей. Очень много, — сообщила Диба.
— Это солдаты. А теперь погляди в другое место. Вон туда.
Она указала Дибе еще на пять лодок, выстроившихся друг за другом.
— Но они стоят у
— Возможно, еще не все солдаты подошли, — предположила Деви. — Вот они и поджидают их. А к нам не спешат потому, что не хотят спугнуть меня раньше времени.
— Но ведь так мы можем убежать от них, верно?
— Они не знают, что у нас есть подзорная труба, и думают, будто мы их не видим, — объяснила Профулла.
— Послушай, сестра, — заволновалась Диба. — Давай уйдем отсюда, пока не поздно. Воспользуемся тем, что солдаты не подошли, и уйдем через джунгли! А со своим мужем ты успеешь увидеться. Будешь жива — встретитесь.
— Как ты думаешь, сидела бы я здесь, если бы заботилась только о своей жизни? Отослала бы отсюда своих людей? У меня ведь тысяча ратников! Зачем бы тогда я отправила их прочь?
— Если бы мы знали о твоих планах, то помешали бы тебе, — растерянно проговорила Диба.
— Не обольщайся на свой счет, — промолвила Деви. — Никто не может ни помешать мне, ни удержать меня, если я что-нибудь задумала. Сегодня я обязательно увижусь со своим мужем, испрошу у него согласия на свой поступок и спокойно пойду на смерть, надеясь встретиться с ним в другой жизни. А вас обеих прошу об одном — уходите вместе с ним. Вы не захотели покинуть меня, когда я отсылала ратников, так уезжайте теперь с ним, в его лодке. Я одна понесу за все ответ, одна пойду на виселицу. Поэтому-то я и отправила всех отсюда. Прошу вас, не откажите мне в этой просьбе — уезжайте.
— Ни за что, — твердо ответила Ниши. — Умирать, так вместе.
— Ну что ж, — заметила Деви, — как знаешь. Однако о чем мы говорили? Да, вот о чем. Для того чтобы ум человека мог познать всевышнего, ему нужна своя подзорная труба.
— Какая еще такая труба? — удивилась Диба.
— Простая. И называется она йога.
— Что? — вскричала Диба. — Эти трюки и фокусы с дыханием?
— Ну нет, — ответила Деви, — все это я йогой не считаю. Конечно, йога — это определенная система упражнений и выработка необходимых умений, но не всякое умение является йогой. К примеру, ты можешь приучать себя пить молоко или есть топленое масло, но это вовсе не значит, будто ты занимаешься йогой. Йога предусматривает три вида особых умений.
— Каких же? — полюбопытствовала Диба.
— Джняна, карма и бхакти.
— Сейчас нам предстоит проверить другие свои умения и способности, — заметила Ниши, глядя в подзорную трубу на реку.
— О чем ты говоришь? — не поняла Профулла. — Какие другие способности?
— А вон, видишь, лодка приближается? — указала Ниши. — Наверное, это английский лазутчик.
Деви отобрала у нее трубу и посмотрела в нее.
— Нет, — сказала она, — это не лазутчик, а мой муж. Идите обе вниз.
Женщины ушли. Тем временем лодка подплыла к баркасу и остановилась. Из нее поднялся Броджешор. Он легко вспрыгнул на палубу судна и приказал лодочнику привязать лодку у берега.
Броджешор подошел к Профулле, и та с низким поклоном приняла прах от его ног. Они сели.
— Сегодня я не мог привезти денег, — сказал Броджешор. — Верну дня через три-четыре. Где мне тогда найти тебя?
Ах, Броджешор, Броджешор! Так-то ты разговариваешь с
— Больше вы меня не увидите, — проговорила Деви, и голос ее дрогнул. Она вытерла глаза. — Но выплатить мне свой долг вы сможете. Раздайте эти деньги беднякам — когда это вам будет удобно, — и вы рассчитаетесь со мной.
Броджешор взял ее за руки.
— Профулла! Твои деньги…
Опять он заговорил о деньгах! Но какое это имело теперь значение? Стоило ему взять Профуллу за руки, как панцирь сдержанности, в который она пряталась все эти десять лет, рассыпался в прах. Слезы хлынули из глаз. Знаменитая разбойница плакала, как дитя. Броджешор растерялся. Он совсем не был готов к подобной сцене, считал, что преступница, живущая разбоем, не способна растрогать его. А теперь у него защипало глаза. Боясь выдать себя, он не решался поднять руку, чтобы вытереть их. Соленая влага потекла по его щекам и упала на руку Профуллы.
И тогда построенная им стена отчужденности рухнула, словно песчаная плотина. Броджешор хотел сурово осудить Профуллу за ее преступную деятельность, собирался назвать дурной, низкой женщиной, живущей в грехе, произнести другие горькие, но справедливые слова и уйти от нее, теперь уже навсегда. Но мог ли он сказать что-то подобное той, чью руку окропил собственными слезами?
Броджешор отер глаза и сказал:
— Не удивляйся, Профулла, что я говорю о деньгах, беспокоюсь о своем долге. Ведь, казалось бы, не все ли равно, твои это деньги или мои. Но мысль о них действительно мучает меня. Знаешь, все эти десять лет ты одна была в моем сердце. Ты по-прежнему владела им, хоть мне и сказали, будто ты умерла. У меня есть еще две жены, а я совсем забыл о них, они перестали для меня существовать. Все мои мысли были только о тебе. Не знаю почему, но это именно так… Когда мне сообщили о твоей смерти, я с горя сам чуть не умер. Наверное, было бы лучше, если бы ты в самом деле умерла или я… По крайней мере, мне не пришлось бы слышать о тебе все эти ужасы. Ведь теперь мне надо бы радоваться, что я наконец снова обрел тебя, вернул сокровище, утраченное десять лет тому назад, а я страдаю. Вместо счастья ты принесла мне горе. У меня даже в голове не укладывается: моя Профулла — и такое занятие!
— Какое же? — спросила Профулла. — Разбой?
— А разве нет? — с горечью ответил Броджешор.
Профулла могла бы рассказать ему, как его отец выгнал ее навсегда из своего дома и посоветовал беспомощной отчаявшейся девушке жить грабежом. Она отличалась хорошей памятью и не забыла эти слова. Она могла бы напомнить Броджешору этот наказ его отца и сказать: «Да, я действительно разбойница, но тебе ли упрекать меня за это? Твои же родители посоветовали мне заняться воровством, вот я и выполняю их волю». Однако она не стала этого говорить и тем самым проявила высшую добродетель. Вместо такого признания она умоляюще сложила руки и сказала:
— Клянусь тебе, я никогда не занималась разбоем. Ни разу в жизни я не воспользовалась ни одной чужой пайсой. Я всегда поклонялась одному-единственному богу — тебе. Пыталась обратиться в другую веру, но не смогла, все мои помыслы принадлежали только тебе. Я никогда не была разбойницей, хотя все меня так называют. Для того я и решилась встретиться с тобой сегодня, чтобы рассказать, почему обо мне идет такая слава. Узнать об этом ты можешь только от меня. Слушай же…
Она поведала ему обо всем, что случилось с ней за последние десять лет, начиная с того злосчастного дня, когда свекор указал ей на дверь. Броджешор слушал жену с удивлением, испугом, смущением и не мог не восхищаться ею.