Клад Волчьего колодца
Шрифт:
— Вот те на! — присвистнул Славка, с любопытством озираясь. — Что же это вздумали здесь, в лесу, строить?
— Как — что? — весело откликнулся один из рабочих, разгружавших грузовик с кирпичом. — Пионерский лагерь! Ему тут самое подходящее место. На будущий год летом — милости просим, приезжайте отдыхать!
Оглушенный Сережа молча повернулся и, понурив голову, побрел прочь. В кармане он нащупал злополучный конверт с живописным букетом. Мальчик грустно взглянул на него, вздохнул и спрятал поглубже в карман.
Глава
Маринкина газета
Пригородный, или, как его чаще называют, дачный, поезд, громко отстукивая колесами, деловито катил свои неказистые вагоны.
В крайнем купе, облокотясь на угол, дремала молодая, разморенная от духоты женщина. Ее маленькая дочка развернула на столике маленькую газету и от скуки раскрашивала синим карандашом кудрявых пионеров, нарисованных на газетной странице. По другую сторону столика, напротив девочки, закрыв глаза, откинулся на спинку сиденья мужчина средних лет, со смуглым приятным лицом и белой полоской шрама на подбородке. Должно быть, он не спал — его густые темные брови чуть вздрагивали, а уголки крепко сжатых губ слегка улыбались.
На одной из остановок поезд так тряхнуло, что смуглый мужчина, тихо охнув, раскрыл глаза и смущенно потер рукой ушибленный затылок.
Девочка, успевшая уже наделить всех газетных пионеров могучими синими усами, посмотрела на своего соседа и засмеялась. Мужчина в ответ тоже улыбнулся и заглянул в газету. Усатые пионеры, видимо, ему понравились, так как он заинтересованно хмыкнул и потянул газету к себе поближе.
Польщенная вниманием к своему мастерству, девчушка решила добавить своим жертвам еще и бороды, но мужчина легонько отвел ее ручонку и принялся внимательна читать.
— Слушай, детка, это твоя газета?
— Моя, — важно кивнула она головой.
— Вам, товарищ, верно, надо что-то завернуть? — спросила мать девочки; проснувшись от вагонной тряски, она прислушивалась к их разговору. — Так я вам новую газету дам, эта ведь вся измялась.
— Благодарю, но меня интересует именно эта газета, собственно — эта статья. Понимаете, здесь описана очень увлекательная пионерская игра, а я как раз работаю в пионерлагере, и газета мне бы пригодилась.
— Ну понятно, возьмите! Маринка, отдай дяде газету.
Маринка капризно надула пухлые губки: «Вишь ты, какой хитрый дядя, смотрел-смотрел, да и выпросил»… Но она сразу успокоилась, так как «хитрый дядя» достал из желтого скрипучего портфеля новенькую тетрадь, карандаш, резинку и подал ей все это богатство.
— Вот тут, Маринка, и рисуй себе что захочешь, а я возьму газету. Согласна?
Еще бы не согласна! Маринке даже слегка жаль стало дядю, совершившего такой явно невыгодный для себя обмен.
— Станция Зубры! — объявила проводница. — Граждане, кому на станцию
Маринкин сосед торопливо встал, свернул добытую газету, спрятал в портфель, попрощался и вышел из вагона.
Пропажа
Станция была маленькая и немноголюдная.
Приезжий оглянулся во все стороны и подошел к дежурному по станции:
— Добрый день! Тут не было завхоза из нашего лагеря?
— A-а, Роман Петрович! Из Киева? Привет, привет, — вежливо поздоровался железнодорожник. — Как же, были тут ваши, груз для лагеря получали. Только с час назад уехали, вас сегодня не ждали.
— Поспешили, — с легкой досадой произнес роман Петрович. — Пешком придется добираться.
— А вы на шоссе выйдите, до Лисичек какая-нибудь машина, наверное, подвернется, — посоветовал дежурный. — А то напрямик, леском. Напрямик километров восемь, не больше, будет.
— Что ж, можно и напрямик, дорога известная.
Мимо них ленивой походкой прошаркал долговязый гражданин с невыразительным плоским лицом. Он искоса внимательно осмотрел Романа Петровича.
На шоссе попутная машина не попалась, и Роман Петрович свернул в лес. В конце концов, и жалеть не о чем — по дороге вон какая пылища!
Зато с каким наслаждением он вдохнул ароматную прохладу леса! Разве не чудесно после вагонной духоты пройтись по узкой извилистой тропинке между буйным сплетением бересклета, крушины, орешника?.. Сорвать с дуплистой кислицы маленькое, пронзительно-кислое яблочко, полюбоваться на разбрызганные в траве кружочки сыроежек — красные, желтые, зеленовато-голубые…
В лесу, наедине с тишиной, исчезает усталость, забывается ранняя седина на висках, а воздух — целебный, как сказочная живая вода, — по-юношески горячит кровь.
— Эй, держись! — Роман Петрович с размаху перескочил через широкий ров. — Есть еще порох в пороховницах, — удовлетворенно признал он и оглянулся назад: ему показалось, что за деревьями мелькнула чья-то фигура.
Роман Петрович сконфуженно присмирел. Не хватает еще, чтоб его заметил кто-либо из лагеря. Вот удивился бы, глядя на своего начальника, который в ребячьем азарте прыгает через рвы и выкрикивает всякую всячину… Эх, Роман, Роман, пора бы помнить, что твои пионерские годы давно миновали!..
Он ускорил шаг. Как там, в лагере? Не случилось ли чего? За три дня, проведенные в командировке, начальник Зубровского пионерского лагеря успел соскучиться по беспокойным его обитателям. Скорее бы к ним!
Впереди серым клубком прокатился еж. Неплохой подарок юннатам! Положив на траву портфель, Роман Петрович снял шапку и погнался за ежом. Шутишь, дружище, не убежишь! Слишком лапы у тебя кривые и короткие.
Еж свернулся, фыркнул и, подскочив, кольнул вздыбленной спинкой ладонь своего преследователя.