Клад
Шрифт:
— Машину? — переспросил я небрежно. — Ну что вы, зачем… — и скосил глаза на родителей.
Мама смотрела на меня со страхом, а папа с плохо скрываемым уважением и даже, мне показалось, немного с завистью.
— Затем, что время не терпит. Пират ушел, — сказал полковник и положил трубку.
Я умылся холодной водой, выпил стакан компота без ягод, и мама — удивительно! — не сделала мне на это замечания. Она всегда требует, чтобы мы доедали раскисшие, безвкусные ягоды, потому что в них «самые витамины».
— Я с тобой, —
Я не стал объяснять Алешке эти тонкости обращения — бесполезно — и повернулся к нему спиной. Он тут же возник перед моим носом и завизжал:
— Как компот без ягод — так тебе! Как самое интересное — так ты меня отсылаешь!
— Я тебя не отсылал. Ты сам удрал с Рябчиками на помойку.
— А я и Рябчиков с собой возьму! — пригрозил Алешка, и я сдался, только предупредил, что его все равно в здание МУРа не пустят.
— Посмотрим, — спокойно сказал Алешка, засовывая револьвер за пояс.
Родители не сказали ни слова, только переглядывались испуганно, да папа время от времени колупал в стене дырку от пули и, наверное, вспоминал мамины слова: «Я за этими обоями сперва полжизни пробегала, а потом полжизни простояла».
Как я и предполагал, Алешке пропуск не выписали. Он остался у проходной. Но ненадолго. И явился, как всегда, кстати.
Вот что получилось. Когда Алешка слонялся около входа и уже успел сделать замечание какому-то дяденьке за то, что он бросил окурок мимо урны, на него обратил внимание человек в штатском. Он пригляделся к Алешке и спросил:
— Что, брат, не пускают?
— Ага, — уныло согласился Алешка. — Как жуликов ловить — Алешечка, а как благодарность получить — не пускают.
— И каких же ты жуликов ловишь?
— Обыкновенных, которые вещи крадут. Полную пустую квартиру накрали. И повязки носят на глазах.
— Ну-ка, пойдем со мной, — сказал человек в штатском: он был следователем прокуратуры и тоже занимался этим делом. — Такого ценного свидетеля — и не пускают. Сейчас мы им покажем.
— Документик предъявите, — потребовал бдительный ценный свидетель голосом нашего участкового. — А то мало ли что. Я вас первый раз вижу.
— А я тебя — нет, — сказал следователь, но удостоверение все-таки показал. Видимо, хорошо знал или сразу понял, с кем имеет дело. — Ты меня не помнишь?
Алешка удостоверение повертел, ноготком проверил, крепко ли держится фотография, и сказал: «Нет, не помню». А надо было бы вспомнить…
Положение тем временем осложнилось. Задержанные молчали. Пират скрылся. «Розыск затоптался на месте. Следствие зашло в тупик».
Чтобы получить новые данные, были приняты оперативные меры. Предусматривалось, в частности, более подробно допросить меня и получить таким образом новые факты, которые могли бы направить следствие в нужную сторону.
Прежде
Инспектор оказался молоденькой девушкой, очень похожей на нашу классную руководительницу. Такая же маленькая, пугливая, она все время волновалась и краснела. Ей еще самой ходить за ручку со взрослыми…
Полковник стал меня подробно расспрашивать. Все внимательно слушали, переглядывались. Девушка-инспектор дрожащими пальцами прилежно записывала мои ответы в тетрадочку, а один лейтенант — на пленку.
Оперативная обстановка была такова. Пирату удалось скрыться. Причем с самыми ценными вещами. И где его искать, никто не знал. Остальные преступники, как я уже говорил, задержаны, и рыжая «тиотька з сумкой» — тоже. Но они молчат и ни в чем не сознаются: «В квартире оказались случайно и предъявленные предметы (краденые вещи) впервые видим».
— И будут молчать, — сказал полковник, — пока мы не задержим Пирата. Тогда они сознаются и будут валить все друг на друга. Но вот где он, Пират?
— Боюсь, что он далеко, — сказал я. — Внизу его ждала машина.
— Какой марки, не обратили внимания? — спросил полковник.
— Не знаю, я ее не видел.
— А почему же вы тогда это утверждаете?
— Он за вещами два раза заходил. Не на тачке же он их увез.
— Резонно.
— Он и раньше приезжал на машинах, на разных.
— Номера вы их не заметили?
— Нет, и в голову не пришло.
— Жаль… — разочарованно протянул полковник. Ему стало грустно, я это заметил.
И в это время появился Алешка с револьвером за поясом. Его привел следователь прокуратуры.
— Я знаю номер, — сказал Алешка. — Машина была «пикап», а номер очень простой, из таблицы умножения: семьдесят семь — сорок семь. Буквы не помню. Честное слово.
— Вот это дело! — обрадовался полковник. — Пошли!
И мы пошли длинными коридорами в оперативный зал. Такой красоты мы еще не видели. На одной стене зала была огромная карта Москвы вся в мерцающих огоньках. На другой — много-много экранов, как у телевизора. И везде пульты, тумблеры, микрофоны и телефоны.
Полковник подошел к одному начальнику у пульта и что-то ему сказал. Тот защелкал кнопками, и мы услышали:
— Всем постам ГАИ, патрульной службе, постовым! Принять меры к задержанию легковой автомашины «жигули-универсал» вишневого цвета, регистрационный номер «77–47», буквенная индексация не установлена. При задержании соблюдать осторожность: за рулем опасный преступник, возможно вооруженное сопротивление. Задержанного доставить на Петровку, в опергруппу полковника Соколова.