Клад
Шрифт:
Сейчас же на экране замелькали улицы, машины и светофоры.
Алешка гордо огляделся, словно все это произошло по его команде. Собственно, почти так и было.
— Вот он! — сказал полковник и положил руку мне на плечо. — Смотри на центральный экран.
Я увидел широкую улицу. По ней мчались машины в несколько рядов. Они все время суетились, обгоняли друг друга, менялись местами, и я сначала ничего не мог понять. Вдруг изображение на экране стало быстро расти, и почти весь его заняла багажная дверь «пикапа» с номером
— Ага, забоялся, Пират! — злорадно заорал Алешка. — Подмигалку сразу включил!
Из ближайшего переулка выскочила еще одна машина ГАИ и стала поперек. «Пикап» тормознул и оказался зажатым сзади и спереди. Машины еще двигались, а из них уже выскочили на ходу «солдаты порядка», подбежали к «пикапу» и распахнули с двух сторон его дверцы.
Я успел только разглядеть, как дядька за рулем сунул руку за пазуху, и чуть не зажмурился — стало страшно. Теперь-то я хорошо понимал, каково стоять под дулом пистолета…
Но его ловко схватили за руки и быстренько пересадили в свою машину. Она рванулась и исчезла, а за ней сразу помчался «пикап», за руль которого сел один из инспекторов ГАИ.
— Красиво взяли! — тоном знатока прокомментировал Алешка. — Молодцы ваши ребята!
Все засмеялись. И Алешка громче всех. Ведь это благодаря ему так быстро удалось задержать Пирата и обеспечить тем самым дальнейший успешный ход следствия. Но триумф Алешки оказался последним в этой истории. Дальше он потерпел фиаско.
Полковник пошел встречать задержанного и скоро вернулся. Опять озабоченный и грустный.
— Разочаровал ты меня, — сказал он Алешке. — Ты не двоечник случайно?
— Не очень, конечно, двоечник, — сознался Алешка. — Но бывает…
— Так сколько же будет семью семь?
Алешка обрадовался: вопрос простой, ответ известный, и твердо выпалил:
— Сорок семь!
— А если подумать?
Молчание, а потом возмущение:
— Пятью пять — двадцать пять, так? Шестью шесть — тридцать шесть, так? Семью семь — сорок… семь. Нет, что ли?
Полковник был суровый и безжалостный человек. Он посадил Алешку за стол, дал листок бумаги и приказал ему складывать по порядку семь семерок.
Алешка пыхтел, как рассерженный паровоз, зачеркивал, проверял, а потом аккуратно положил карандаш и стал колупать пальцем край стола.
— Вот что получается, когда люди плохо учатся, — строго сказал полковник. — Задержан невиновный человек, преступник убежал еще дальше и может совершить новое преступление, восемь машин зря гоняли по городу. Ты понял, Алексей?
— Понял, — прошептал Алешка, вставая. — Я больше не буду.
— То-то же. Пойдем сейчас и вместе извинимся перед человеком, который спокойно ехал
И тут я вспомнил: дача! Федюнина дача! И сказал об этом полковнику.
Он сразу все понял и приказал следователю подключить в помощь областную милицию, сообщить ей правильный номер разыскиваемой машины и сделать словесный портрет Пирата.
— Пошли работать дальше, — сказал нам следователь, когда отдал необходимые распоряжения, и добавил Алешке: — Только ты уж больше не ошибайся, ладно?
Когда Алешка был гораздо меньше, он очень любил делать всякие тайны, все время что-нибудь прятал, потом забывал, и мы всей семьей под его горькие слезы пытались разыскать какую-нибудь очень нужную ему ерунду вроде бумажки от конфеты и находили случайно и в самых неожиданных местах.
Как-то он гостил у бабушки с дедушкой и тоже там что-то спрятал. И, конечно, забыл. И вспомнил об этом, когда бабушка с дедушкой переехали на новую квартиру, а в их прежнюю уже вселилась другая семья.
Папа сказал: «Нечего незнакомых людей по пустякам беспокоить». Алешка устроил вой. Мама тогда сказала: «Нельзя травмировать ребенка равнодушием к его проблемам». И мы с ним поехали на старую бабушкину-дедушкину квартиру.
Даже мне Алешка не признался, что он там спрятал. Подозреваю, что он и сам этого не помнил.
Дверь нам открыл дяденька в пижаме. Он очень отзывчиво отнесся к нашей просьбе и сказал Алешке:
— Конечно, мальчик, конечно, забирай свой секрет.
Но когда он узнал, что Алешкин секрет запрятан на антресолях, то немножко изменился в лице. А когда Алешка сказал, что нужно лезть в самый дальний их угол, дяденька стал как-то робко объяснять, что они только вчера уложили вещи на антресоли и, может быть, можно отложить поиски… Но тут он встретился с Алешкиными глазами и покорно пошел за стремянкой.
Когда с антресолей были сняты все чемоданы, узлы, коробки, лыжи и другие вещи и в прихожей негде было ступить, Алешка забрался наверх, посопел там и быстренько скатился на пол, зажав что-то в кулаке.
Дяденька в пижаме попросил его показать, что же такое важное он там спрятал, из-за чего столько пришлось трудиться в выходной день. Алешка воровато огляделся и, поманив его пальцем свободной руки, чтобы он нагнулся, разжал кулак.
На его ладони лежал битый-перебитый в давних боях оловянный солдатик…
— Ты далеко пойдешь, мальчик, — только и смог сказать хозяин квартиры.
— Да, — согласился Алешка, поняв его слова буквально, — на другой конец города. На метро.
Как нас не спустили с лестницы, до сих пор не понимаю. Видно, этот дяденька в пижаме очень любил детей. Впрочем, когда он пришел в себя, Алешка уже предусмотрительно смылся, а я стал извиняться и предложил помочь уложить вещи обратно на антресоли. Помощь моя была вежливо, но твердо отвергнута…