Кладбище первых

Она жила здесь, прямо здесь, на этой улице. В самом конце, там, внизу, у реки. Когда всё это произошло –двенадцать лет назад – был год такого же наводнения. Шёл такой же сентябрь. И те, чьи дома затопило, тоже так собирались – грелись у костра по вечерам.

А спали они в музее. Вон там, наверху. Не в воде и сырости же ночевать. Там теперь та синяя хибара, где приезжие на постой остаются. А где ещё? Гостиницы у нас нет, да и зачем она? Гости тут бывают нечасто, сюда особо не доберёшься. А уж при таком разливе тем более.

Их дом, девчонки этой с отчимом, одним из первых утонул. И

она, Алёнка её звали, с другими утопленниками – так уж они про себя говорили –сидела тут у костра. И тепло от него, и светло: электростанцию нашу дизельную ещё залить не успевает, как отключают её на всякий случай. Берегут. В общем, грелись, чай кипятили, кашу варили, а чаще уху. Ну а что, жизнь и при большой воде не кончается – есть-то надо. И не молчали, конечно.

Беды свои бесконечно обсуждать никаких сил не хватит, да и никого ими не удивишь – кругом такие же. Да и отвлечься-развлечься хочется. А видео или кино не посмотришь, не на чем. Телефоны уже у всех успели разрядиться, а вода высокая, как помню, только на пике держалась тогда двое суток. Алкашкой те, кто тут собирался, не баловались: каждый на другого оглядывался – раз тот не пьёт, и я не буду. Это уже потом, когда опасности нет, можно топить свои несчастья, а если в самом, как говорится, эпицентре начать, легко вместе с ними и утонуть.

Проще говоря, развлекали друг друга разговорами. Обсудили отсутствующих – был такой грешок, можно извинить, не такие обстоятельства, чтобы терзаться, красиво это или не очень. Всем кости перемыли. О будущем думать никто не рвался – невесело о нём думать, когда через пару месяцев зима, а у тебя дом стоит в воде выше окон и ты никак его уже не просушишь. Решили, в общем, прошлое поворошить. Вспомнил кто-то историю про наше старое кладбище, то, на котором в то время полвека уже никто не бывал.

Первопоселенцы там лежат, и штука в том, что по сухости туда особо не доберёшься. Оно на самом верху вон того маленького холма, отсюда видно его, когда светло – вон там. Сейчас туда на лодке или на катере легко подплыть, а когда вода упадёт, окажется кладбище над отвесным склоном: снизу не поднимешься. Другой путь туда через лес, вокруг всего посёлка и большим крюком. Отсюда кажется, что холм близко, а начать идти, так все километров восемь и будет. Да и дороги нет: только наудачу среди деревьев блуждать, если скорее медведь не встретит. Прорва их так-то.

Но никто особо и не пытался ходить туда. Навещать там некого – это одно. А другое – говорят, что прокляты первопоселенцы и те, кто следом за ними в ту землю улёгся. Никто живым оттуда не возвращался, а если кому и удавалось, то таким, как прежде, он уже не был и долго на этом свете не оставался.

Якобы совершили первые некий тяжкий грех, напоили землю грязной кровью и накормили плотью, и попробовав их, она жаждет ещё и потому никого не отпустит – сделает или добычей, или охотником.

Кто в проклятье не верил, тоже туда не спешил, потому как и научное объяснение находилось: мор их всех там скосил. То ли оспа чёрная, то ли сибирская язва, а держаться всяко лучше подальше.

Вот потому посёлок в другую сторону к реке и рос. Хотя явно видно любому, даже на глаз: место на холме куда более годное, и высокое, и ровное.

Нет, вижу – лучше уже с начала рассказать всю эту историю. В общем, в 1847 году приплыли сюда первые. Рыбно тут, леса густые. Встали на берегу. Там так и стоит крест с датой, основано село тогда было. Пусть и заброшено потом на многие годы. Но я вперёд забегаю.

Разбили они тут лагерь и вглубь пошли исследовать, явно заприметив тот как раз пригорок. Добрались они туда и даже стройку начали. И вот тогда-то всё в первый раз и случилось. Год начала стал и годом конца. Померли они все до единого.

После на поиски другая группа прибыла – она первых и хоронила, вот так кладбище и возникло. Но и они не уцелели. Что-то снова произошло. Кто-то с первыми лёг, а кто-то сбежал. В итоге опустело наше село, толком и не начавшись. И так до 1932 года и пустовало, когда снова его освоить решили. Так же встали у реки, но оно сразу понятно стало – место негодное. А может, и думать не пришлось, а вода поднялась и вверх погнала. Словом, нашли они старое кладбище.

Ну и всё один к одному. Кто живым не ушёл, а кто ушёл, к разговорам уже был не способен, внятного ничего не говорил, да и не задержался на этом свете.

Но на сей раз век выжидать не стали: почти сразу новые жители сюда прибыли с наказом предшественников не искать и по маршруту прежней экспедиции не ходить. Официально – зараза там, мор всех выкосил. Но местные, кто наконец укоренился, больше в проклятье верили.

И до 1974 года если кто и не следовал наказу, то случаи те были единичные. Но, как говорили, и тогда всё без изменений шло: любопытных больше или живыми не встречали, или прежними они не были.

А потом любопытных тут стало больше. Стройка здесь была, шахту строили, хотя бедны недра в низине, не оправдало оно себя. Но студентов много разных приехало, и молодых искателей, и немолодых учёных – словом, чужаков.

И тогда опять решили исследовать тот пригорок. Сообразили так: если и была какая зараза, то за сорок лет уже вся выветрилась. То, что прежде и восьмидесяти лет не хватило, никого не остановило. Решили – сделали. Собрались, сказали, пару месяцев их не отвлекать и не тревожить – запасов у них с собой было изрядно, и ушли.

А когда пара месяцев прошла, и никаких новостей так и не было, и уже по снегу на поиски пришла группа, то двое из тех учёных издалека махали им и знаки делали, чтобы они назад двигали. Мол, умерли все, никто не вернётся. Все на старом кладбище лежат.

Что там случилось, так и неясно. Надо сказать, что выяснять желающих не нашлось. Поисковики проверять ничего не стали и причины уточнять тоже – поверили на слово и убрались побыстрее.

Вот так и получилось, что с тех пор полвека на кладбище никто не бывал. Ну, почти никто, потому как единицы находились всегда, как только схлынет страх. Тут ведь такое дело, которое на все экспедиции – и большие, и малые – влияло. На холме же не только место под село годное – уж его точно не топит, как видим. Там, как с самого начала по разговорам переходит, то ли шахта золотая, то ли сокровища первых поселенцев, ведь не с пустыми руками они сюда прибыли, то ли их добыча, то ли всё это вместе – лежит и ждёт себе в целости.