Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов

Глянув на себя в зеркало, я на всякий случай еще раз провел щеткой по уже тщательно расчесанным волосам. Вроде бы все нормально. Подарок лежал на подзеркальнике. Я взял его и шагнул к входной двери, но тут из кухни показалась мать.

— Погоди, погоди-ка Федя. Дай на тебя посмотреть.

У меня вырвался невольный, но тяжкий вздох. Ну почему на меня обязательно надо смотреть?

— Ма, я уже опаздываю, — щелкнул замком я.

— Плюс-минус минута роли

не играет, — возразила моя родительница. — И идти тебе всего-навсего до соседней квартиры. Кстати, — лицо ее враз посерьезнело, — зачем ты напялил эту дурацкую майку? Я ведь тебе приготовила рубашку.

«Начинается», — пронеслось у меня в голове.

— Ты все-таки, Федя, собрался на день рождения, — продолжала мать. — Это тебе не какая-нибудь дискотека, а торжественный день.

— Ты еще скажи: юбилей! — фыркнул я.

— Ничего смешного, — нахмурилась мать. — Пятнадцать лет — это и впрямь почти юбилей.

— А Жанне, между прочим, вот эта майка как раз очень нравится, — потыкал я себя в грудь. — И она специально просила меня прийти сегодня в ней.

— Ну-у, если так… — мать явно растерялась. — Ладно, Федя, иди.

Я наконец открыл дверь. И даже шагнул на лестничную площадку.

— Ой, нет! Погоди! Цветы! — завопила мать. Я было снова занес ногу над порогом, так сказать, родного дома. Но мать крикнула:

— Нет, нет, Федя. Возвращаться — плохая примета. Подожди. Я сейчас принесу.

Она исчезла и мгновение спустя появилась с букетом роз. Я схватил их и немедленно укололся.

— Осторожней! — тут же последовало родительское напутствие. — Погоди. Сейчас оберну стебли целлофаном. Тогда больше не уколешься.

— Не надо! — на сей раз решительно воспротивился я и ногой захлопнул родную дверь.

Обе руки у меня были заняты. Одна подарком, другая — букетом, который продолжал колоться. Передо мной стояла сложная задача — позвонить в квартиру Тарасевичей. Кое-как устроив подарок под мышкой, я освободил левую руку и надавил на кнопку звонка. Дверь распахнулась. Под ноги мне немедленно кинулся маленький бородатый двортерьер Тарасевичей — Пирс. Он радостно тявкнул и, высоко подпрыгнув, едва не вышиб у меня из рук розы.

— Здравствуйте. Поздравляю, — поспешил я вручить букет Юлии Павловне.

— Какая прелесть! — засияли из-под очков глаза у Жанниной мамы. — Только, наверное, это надо отдать виновнице торжества. Жанночка! Где ты? К нам уже Федя пришел.

— Иду! — показалась из комнаты Жанна.

— Поздравляю! — и я протянул ей коробку с подарком.

— Спасибо. Давай проходи. Между прочим, ты первый.

— Жанночка, ты погляди, какая прелесть! — продолжала восхищаться букетом Юлия Павловна. — Пойду поставлю их в воду, а потом уж буду собираться.

Она убежала на кухню.

— Сейчас уйдет, — проведя меня в комнату, сообщила Жанна. — К подруге.

В дверь позвонили три раза подряд. Мы снова вышли в переднюю. Это явился наш друг Макси-Кот. Вернее, вообще-то он раньше был только моим другом. Мы с ним вместе учились в старой школе. А когда я переехал сюда и познакомился с Жанной, то Макси-Кот стал ездить ко мне в гости и тоже с ней познакомился.

Наверное, вы уже поняли: Макси-Кот — это прозвище. Оно образовалось, во-первых, от имени и фамилии: Максим Кот. А во-вторых, от внешности. Лучший мой друг и впрямь очень смахивает на большого, упитанного и крайне довольного жизнью кота. И улыбка у Макса совершенно чеширская. Помните, был такой Чеширский кот в «Алисе в Стране чудес». Некотовый у моего друга разве только нос — длинный, тонкий и острый. Эта часть лица у Макса от мамы. Кстати, у нее фамилия… только не смейтесь, пожалуйста! Так вот, у нее фамилия Крыса. Поэтому друзья Максовых предков называют их Кошки-Мышки. Хотя, если строго сказать, мышка — это совсем не крыса.

Ну да ладно. В общем, дверь Тарасевичей распахнулась, и в передней возник Макси-Кот. Верней, сперва возникло нечто большое и плотно обернутое газетами.

— Довез! — торжествующе донеслось из-за свертка.

Нечто в газетах опустилось на пол, и я наконец увидел довольную физию своего старого друга.

— Поздравляю с днем рождения, это тебе, — на одном дыхании выпалил он.

— А что это? — уставилась на сверток Жанна.

— Подарок, естественно, — пояснил Макс. — От меня лично.

— Это ежу понятно, — усмехнулась Жанна. — Я имела в виду, что внутри?

— Разверни — и увидишь, — в темпе избавился от куртки, шапки и шарфа Макси-Кот. Жанна надорвала газету.

— Осторожней, — предупредил Макс. — Не урони.

— Да что там у тебя такое? — охватило еще большее любопытство виновницу торжества.

— Смелей! — ободрил мой друг.

Жанна решительным движением разорвала газету. Мы увидели большой кактус, покрытый, вместо колючек, длинными седыми волосками.

— Потрясно! — захлопала в ладоши Жанна. — Где ты, Максик, нарыл такое сокровище?

— Старался, искал, — с важностью изрек он. — К вашему сведению, это единственный в мире вид неколючего кактуса.

— Ты уверен, что единственный? — спросил я.

— Почти, — честно ответил Макс. — Во всяком случае, в том магазине, где я покупал, все остальные кактусы были колючие.

— Чудесно! — раздалось за нашими спинами. Мы обернулись. В передней стояла с сигаретой в зубах Жаннина мама.

— Ну прямо старичок-лесовичок! И, наклонившись к кактусу, она выпустила в него густую струю дыма.

— Мама! — строго воззрилась на нее Жанна. — Убери сигарету! Иначе старичок-лесовичок сейчас загнется от передозировки никотина.

— Ой, прости, Жанночка! Забыла! И Юлия Павловна унеслась со своей сигаретой на кухню.

— Действительно, на старичка похож, — продолжала разглядывать кактус Жанна. — Слушай, Максик, а он чего, поседел от старости?

— Нет, — покачал головой Макси-Кот. — Эти кактусы все такие. Даже совсем маленькие.