Клан Чеховых: кумиры Кремля и Рейха
Шрифт:
Вторая мировая война опрокинула все дальнейшие планы Михаила Чехова. В сентябре 1942 года в американскую армию призвали 16 из 23 его учеников. Один из студийцев – Херд Хэтфилд говорил: «Война разрушила мечту об ансамбле, семье. Лично я никогда больше не чувствовал себя дома. Я потерял свой дом».
Своему доброму приятелю, актеру и режиссеру Альфреду Бергстрему, которого Михаил называл «Фреддинька», он с сожалением сообщал: «Никакого театра и никакой школы у меня здесь нет и быть не может. Театр здесь – чисто коммерческое предприятие, и никакого искусства в Америке не существует.
Прославленный российский композитор Сергей Рахманинов, уже более двух десятилетий проживавший в Штатах и пользовавшийся в Голливуде непререкаемым авторитетом, попытался сосватать Чехова с ведущей американской кинокомпанией «Метро Голдвин Мейер». Его дебютом стала роль старого крестьянина в картине «Песнь о России».
Но к кинематографу Михаил Александрович относился не слишком серьезно, рассматривая съемки как источник существования. Иронизировал: «Малейшая попытка сыграть что-нибудь, как мы понимали игру в Художественном театре, кажется им «э бит ту лабориус» (слишком усложненно). Я становлюсь (сознательно) банальным фильмовиком. Это устраивает их вполне и меня тоже. Платят хорошо, и больше от них требовать нельзя…»
Параллель-2: Берлин – Баденвейлер, 1904 и 1937 годы
Телефонный звонок застал Ольгу Константиновну уже в дверях. Она безнадежно опаздывала к своему парикмахеру.
– Bonjour, – раздалось приветствие из трубки.
– Bonjour, – суховато отозвалась Ольга, стараясь придать голосу предельную деловитость.
– Доброе утро, Олюшка…
Боже мой, только один человек на свете мог назвать ее этим ласковым детским именем. Тетушка! Тетя Оля!
– Тетя Оля, вы?!. – закричала Чехова. – Не верю своим ушам…
– Только Константин Сергеевич мог говорить: «Не верю!», помнишь? А ты еще мала, не доросла, – отозвалась тетушка. – Ладно, Оля, времени у меня на разговоры мало. Мы с театром сейчас на гастролях в Париже…
– Да-да, я читала в газетах!
– Не перебивай, Оля. В общем, мне разрешили по пути домой заехать на несколько дней в Берлин, чтобы повидать тебя. Примешь?..
– Тетя Оля, что вы такое говорите?!. Шутите?.. Жду!!!
– Тогда до встречи. Гастроли у нас заканчиваются через неделю. То есть в следующий четверг я уже буду в Берлине. Сможешь встретить? Ну и прекрасно… С визами у меня все в порядке, не волнуйся. Посольство поставлено в известность. Номера поезда и вагона я тебе телеграфирую. Не вздумай оповещать прессу, поняла? Все, целую.
Вот это сюрприз, подумала Ольга Чехова, продолжая держать в руке телефонную трубку. Сколько же мы не виделись? Лет пятнадцать?.. Да нет, уже шестнадцать… Так-так-так, в Ольге проснулась обычная деловая женщина, значит, у меня ровно неделя в запасе. Немало, но и не так уж много. Следует все тщательно спланировать, организовать… Начнем с того, что опаздывать к парикмахеру сегодня нельзя. После уже будет не до того…
Уже выходя из квартиры, она критически взглянула на состояние передней, вздохнула: все, с завтрашнего дня объявляется генеральная
Встреча с племянницей стала для Ольги Леонардовны непростым испытанием. Отдыхая после первого, поистине сумасшедшего дня в Берлине, актриса все никак не могла разобраться в своих чувствах и впечатлениях. С одной стороны, она по достоинству оценила жизненные успехи Оли-младшей. С другой… Разве можно было закатывать все эти торжества, этот умопомрачительный прием, который вчера устроила Ольга в ее честь?.. Ослепляли не столько размах, помпезность и роскошь, не праздничное убранство залов и сияние старинных люстр, сколько странная, чужая, неприятная публика, которая вилась вокруг ее племянницы…
Безвкусно разнаряженные, кичащиеся своими бриллиантами дамы, серая масса германских генералов, мрачных, как тевтонские рыцари, дипломаты и посланники в строгих фраках, какие-то неведомые актеры, писатели, ученые, художники, напыщенные банкиры, чванливые чиновники, все эти малоприятные люди бесконечной чередой, друг за другом, подходили к хозяйке вечера и ее гостье, вежливо знакомились с Ольгой Леонардовной, выражали свое восхищение ее талантом, который унаследовала ее племянница, фрау Ольга…
Какой-то крупный, перекормленный, лощеный сановник подошел к ним в сопровождении целой свиты. Вручил цветы, пожал аристократично протянутую для поцелуя руку фрау Книппер, кисло улыбнулся и что-то сказал. Растерянная актриса даже не разобрала, что именно, да это было и неважно. Тем более что, когда он отошел, Ада шепнула тетушке:
– Тетя Оля, это сам Геринг.
О, Господи! Этого еще не хватало… Слава богу, никто из наших этого не видел.
В этот момент сияющая Ольга Чехова впорхнула в зал. Обняв тетю, она, пользуясь вниманием притихшей публики, торжественно объявила:
– Господа, только что звонил рейхсканцлер Адольф Гитлер. Он передает искренние приветствия Ольге Книппер-Чеховой и свои искренние сожаления, что в силу ряда обстоятельств не может присутствовать на приеме.
– Хайль Гитлер! – тут же воскликнул какой-то подвыпивший генерал и вздернул руку над головой.
Тут же партийное приветствие в честь фюрера подхватил довольно слаженный хор голосов.
…Да неужели она все-таки добралась в этот богом забытый Баденвейлер?!.
Хотя отчего же «богом забытый»? Как раз наоборот: очаровательный, просто кукольный, сияющий чистотой курортный городок, приютившийся в живописной долине, окаймленной лесистыми шварцвальдскими горами. Расположенное на полпути между немецким Фрайбургом и швейцарским Базелем, это местечко еще более ста лет назад облюбовала русская аристократия и купечество, выезжая «на воды».
Ольга давным-давно собиралась выбраться в Баденвейлер, чуть ли не с первых дней пребывания в Германии. А когда тетушка, будучи в Берлине, среди прочих задала ей вопрос, посетила ли она город, где провел свои последние дни и скончался Антон Павлович, ей стало стыдно. Вечной занятостью, бесконечными съемками и театральными репетициями, гастролями и концертами своей беспамятности и неуважения к ушедшим родственникам не оправдать.