Клан Кеннеди
Шрифт:
Непредвзятым наблюдателям становилось ясно, что в основе позиции СССР лежат другие мотивы. Ведь американцы смогли бы воочию увидеть не только степень соблюдения договоренностей по сокращению вооружений, но и в целом жизнь за «железным занавесом», что способствовало бы большей открытости СССР и вынудило бы его власти к этому приспосабливаться, что неизбежно ослабляло бы советскую тоталитарную систему. Ослабление же почти неизбежно влекло за собой крах, что убедительно показал последующий опыт. Осознавая уязвимость своей позиции, Хрущев пошел на уступки, дав согласие на проведение трех инспекций в год. Хотя это было лишь каплей в море, сам факт согласия с принципом наземных инспекций означал, что появлялась возможность дипломатического торга, что могло в конечном итоге привести к более позитивным результатам.
Обсуждение других вопросов не привело к сближению. Особенно это касалось германского вопроса. Кеннеди настаивал на объединении двух германских государств. Хрущев требовал, чтобы США официально признали раскол Германии и дали согласие на юридическое закрепление послевоенных границ в Европе, тем самым увековечив существование ГДР в качестве советского сателлита и раскол Германии. На вопрос Хрущева, почему США так держатся за Западный Берлин, Кеннеди твердо ответил: «Если американцы оставят город, ни одна страна больше не будет принимать всерьез американские обещания» {938} . По германскому вопросу венская встреча завершилась на конфронтационной ноте: Хрущев поставил Кеннеди перед выбором — подписать мирный договор с обеими частями Германии, то есть признать ГДР, или же идти на крайнее обострение взаимоотношений по вопросу о Берлине, о Германии, не исключавшему прямого военного столкновения {939} .
Со стороны Никиты Сергеевича это был явный блеф. Он отнюдь не собирался ввязываться в войну с США из-за Берлина или даже всей Германии. Однако, по оценке российского автора, «его показная напористость и решительность, которой он хотел принудить Кеннеди принять его условия, произвели обратный эффект: Кеннеди по возвращении стал готовиться к принятию ответных контрмер» {940} .
Только на последней десятиминутной прощальной встрече Джон Кеннеди попытался оставить хоть какую-то возможность для соглашения. Он заявил, что поскольку США относятся с уважением к существованию советской сферы влияния в Восточной Европе, он всё же надеется, что СССР будет поступать таким же образом по отношению к американским обязательствам и особенно интересам {941} . Иначе говоря, из моральной сферы американский президент попытался перевести вопрос в сферу геополитическую, в область практической политики. По германскому вопросу предстояли новые схватки.
Встречей не была удовлетворена ни та, ни другая сторона. Кеннеди был просто шокирован грубостью, напористостью и идеологической зашоренностью советского лидера. Хрущев же говорил одному из своих спичрайтеров Ф.М. Бурлацкому (тот вспоминал об этом на конференции, посвященной 25-летию Кубинского кризиса), что Кеннеди слишком молод, слишком интеллигентен и поэтому с ним трудно иметь дело {942} .
Берлинский кризис
Прошло лишь полтора месяца после венской встречи, как в центре Европы разразился один из серьезнейших за послевоенное время международных кризисов, который, по мнению Т. Соренсена, «в опасной степени приблизился к точке взрыва» {943} . Политическая ситуация серьезно обострилась вокруг обстановки в Германии и ее исторической столицы Берлина. Оба военно-политических блока — НАТО и Организация Варшавского договора (ОВД) — проявляли непримиримость позиций в германском, в частности берлинском, узле противоречий.
Еще в Вене Н.С. Хрущев, как мы знаем, поставил вопрос об объединении обеих частей Берлина — Западного, находившегося под контролем вооруженных сил США, Великобритании и Франции, но во всех отношениях тяготевшего к Федеративной Республике Германии, и Восточного, являвшегося столицей Германской Демократической Республики. Так как Западный Берлин находился в глубине территории ГДР, это требование фактически означало включение его в состав Восточной Германии. После Вены советское требование несколько раз повторялось различными должностными лицами и органами. На той же кембриджской конференции С.А. Микоян, сын соратника Хрущева А.И. Микояна, иронически говорил о «58-м предупреждении» о Берлине {944} , проводя параллель с пресловутыми китайскими «серьезными предупреждениями» Соединенным Штатам по любым поводам.
Правительство США проявило твердость. По распоряжению Кеннеди летом 1961 года в американскую армию были призваны резервисты. В Западный Берлин были переброшены дополнительные воинские силы. Высшие американские военные разрабатывали планы создания воздушного моста между ФРГ и Западным Берлином, подобно мосту 1948—1949 годов, когда Сталин попытался установить блокаду этой части города. Не исключалось использование ядерного оружия в том случае, если советские вооруженные силы попытаются захватить западные секторы Берлина. Канцлер Западной Германии К. Аденауэр настаивал на решительном отпоре США советским домогательствам. Президент Франции де Голль, также выступая за ужесточение позиции, послал Кеннеди телеграмму: «Мы с вами находимся на одной и той же радиоволне» {945} .
13 августа по совместному решению властей СССР и ГДР было объявлено о введении государственной границы посреди Берлина. Возведение заградительных сооружений в городе — Берлинской стены — означало завершение раскола крупнейшего европейского города, имевшего многовековые исторические и культурные традиции.
До строительства Стены граница между западной и восточной частями Берлина была открытой. Разделительная линия длиной около 45 километров (общая протяженность границы Западного Берлина с ГДР составляла 164 километра) проходила прямо по улицам и домам, каналам и другим водным путям. Официально действовал 81 уличный пропускной пункт, 13 переходов в метро и на городской железной дороге. Кроме того, существовали сотни нелегальных путей. Ежедневно границу между обеими частями города пересекали по различным причинам от трехсот до пятисот тысяч человек.
Отсутствие четкой границы между зонами приводило к частым конфликтам и массовой утечке специалистов в ФРГ. Восточные немцы предпочитали получать образование в ГДР, где оно было бесплатным, а затем жить и работать в ФРГ. А.А. Фурсенко констатировал: «С 1959 года страну покинуло без малого полмиллиона человек. Катастрофические размеры приняло бегство квалифицированных рабочих, буквально обескровившее экономику ГДР» {946} .
Ситуация усугубилась летом 1961 года. Жесткий курс первого секретаря Социалистической единой партии Германии и председателя Госсовета ГДР В. Ульбрихта, намерение «догнать и перегнать ФРГ» и связанное с этим увеличение производственных норм, насильственная коллективизация сельского хозяйства ГДР в 1957—1960 годах и в то же время значительно более высокий уровень оплаты труда в Западном Берлине побуждали тысячи граждан ГДР уезжать на Запад. Только за первую половину 1961 года страну оставили более 207 тысяч человек, преимущественно молодые и квалифицированные специалисты.
В ночь с 12 на 13 августа 1961 года началось строительство пограничных сооружений. К 15 августа вся западная зона Берлина была обнесена колючей проволокой и началось возведение Стены из бетонных панелей. В тот же день были перекрыты четыре линии Берлинского метро и некоторые линии городской железной дороги (в период, когда город не был разделен, любой берлинец мог фактически свободно перемещаться из одной части Берлина в другую). В связи с тем, что железнодорожные линии шли из одних районов Западного Берлина в другие его районы через восточный сектор, то есть столицу ГДР, было принято решение не разрывать линии западного метрополитена, а лишь закрыть станции, находящиеся в восточном секторе. Открытой осталась только станция Фридрихштрассе, на которой был организован контрольно-пропускной пункт. Главный пропускной пункт западных держав — чекпойнт [66] Чарли — был установлен возле Бранденбургских ворот [67] .
66
Check point(англ.) — контрольно-пропускной пункт, пункт проверки.
67
Ныне там находится музей Берлинской стены.