Клан Пещерного Медведя
Шрифт:
– Зуг, тебе, как и всем нам, известно, что овладеть пращой куда труднее, чем копьем, – возразил Бран. – Много раз, когда охота не приносила удачи, ты со своей пращой добывал для Клана мясо. Ни к чему ради спасения девочки принижать славное оружие. Для того чтобы овладеть копьем, нужны лишь сильные руки, – добавил вождь.
– Не только. Еще нужны быстрые ноги, крепкая грудь и много смелости, – возразил Зуг.
– Еще больше смелости потребовалось Эйле для того, чтобы пойти с пращой на рысь, – вступил в разговор Друк. – Слова Зуга кажутся мне справедливыми и разумными. Пусть Эйла охотится, но только с пращой. Думаю, духи не будут этому противиться. До сих пор Эйла приносила нам удачу. Вспомните охоту на мамонта!
– Я не уверен, что это решение будет благоразумным, – веско произнес Бран. – Я не знаю, можем ли мы оставить ее в живых, не говоря
– Ни одна из женщин Клана не бралась за оружие, ни одна, кроме этой. Думаю, неспроста духи позволили ей стать столь искусной охотницей. Пусть же теперь с нашего позволения делает то, что в течение трех лет она делала втайне.
– Что ты скажешь, Мог-ур? – повернулся к шаману Бран.
– Что он может сказать? Ты забыл, что она выросла у его очага? – вновь не утерпел Бруд.
– Бруд! – взревел Бран. – Неужели ты дерзнул обвинить Мог-ура в несправедливости? Значит, ты полагаешь, что он мало заботится о Клане? Как смеешь ты не доверять шаману? Великому Мог-уру?
– Не надо, Бран, – остановил вождя Мог-ур. – Бруд прав. Все знают, как я привязан к Эйле. Мне непросто быть справедливым. Да, это так, хотя я постараюсь забыть о своем чувстве к ней. Но я не уверен, что у меня хватит на это сил. С тех самых пор, как вы вернулись с охоты, я в уединении предавался размышлениям. И прошлой ночью мне открылись знания, которых я не ведал раньше, возможно, потому, что в них не было нужды. Давным-давно, еще до того, как люди объединились в Клан, женщины помогали мужчинам охотиться. – Слова шамана были встречены недоверчивым ропотом. – Верьте мне, это правда. Мы устроим обряд, и знания эти откроются всем вам. Так вот, когда люди только учились изготовлять необходимые орудия, и всякий вновь родившийся еще не был наделен памятью, сходной с нашей, женщины охотились на зверей наравне с мужчинами. Тогда мужчины не делились с женщинами своей добычей. Подобно матерям-медведицам, женщина сама добывала пропитание для себя и своих детей. Лишь спустя годы мужчины начали охотиться не только для себя, но и для женщин с детьми. С той поры, когда мужчины стали заботиться о детях и делиться с ними мясом, берет свое начало Клан. С той поры он растет и приумножается. Раньше, если мать погибала на охоте, ребенок ее умирал от голода. Но так было лишь до того, как вражда между людьми прекратилась и они объединились, чтобы охотиться вместе. Так возник Клан. Но даже тогда некоторые женщины продолжали охотиться – то были избранницы духов. Ты говоришь, Бран, что женщины Клана никогда не прикасались к оружию. Ты не прав. В прежние времена женщины охотились, и духи одобряли это. Но то были иные, древние духи, не те, что покровительствуют Клану ныне. Не знаю, будет ли верно назвать их духами Клана. То были могущественные духи, но они давно уже удалились на покой. Их почитали, благоговели перед ними, но и страшились их. Они не были злыми, хотя и обладали великой силой.
Мужчины оцепенели от изумления. Шаман говорил о временах древних, забытых и неведомых. И рассказ его разбудил дремавшие в душах страхи, так что многие невольно содрогнулись.
– Думаю, что ныне никто из женщин, рожденных в Клане, не возымеет желания охотиться, – продолжал Мог-ур. – Думаю, никто из них не сумеет овладеть оружием. Теперь, спустя много лет, женщины изменились, и мужчины тоже. Но Эйла не похожа на женщин Клана. Другие отличаются от нас больше, чем это открыто взору. Если мы позволим ей охотиться, уверен, никто из женщин не захочет последовать ее примеру. То, что она взялась за оружие, удивило их так же сильно, как и нас. Я все сказал.
– Кто еще хочет говорить? – осведомился Бран.
Впрочем, вождь не был уверен, что действительно готов выслушать новые суждения. Слишком много неожиданного уже было сказано, вполне достаточно, чтобы сбиться с толку.
– Гув хочет говорить, Бран.
– Гув может говорить.
– Я лишь помощник шамана, мне неведомо все, что открыто Мог-уру. Но, думаю, он учел не все обстоятельства. Возможно, он напряг все силы, чтобы подавить свою привязанность к Эйле. Он ушел в воспоминания о далеких днях, позабыв о девочке, потому что опасался: устами его заговорит любовь, а не разум. И он ничего не сказал о ее покровителе. Подумайте, почему эту девочку избрал столь могущественный дух, которому пристало покровительствовать лишь мужчине? – спросил
– Ты противоречишь сам себе, Гув, – сделал нетерпеливый жест Бран. – То ты говоришь, что лев убивает мамонта, то – нет.
– Мамонта убивает не лев. Его убивает львица. Мы забыли об этом, когда говорили о духах-покровителях. Пещерный лев-самец обычно охраняет свое логово и детенышей. Кто же добывает пищу? Самый крупный из хищников, самый свирепый из всех охотников – Пещерная Львица! Самка! Разве вам неизвестно, что она приносит добычу самцу и детенышам? Лев тоже способен охотиться, но все же главное его дело – охрана. Все мы поразились, когда Пещерный Лев избрал девочку. Но никому не пришло в голову, что покровитель Эйлы не Пещерный Лев, а Пещерная Львица. Самка-охотница! Поэтому Эйлу и обуяло столь странное для женщины желание! Вы помните, ей было знамение? И это знамение послала ей Львица. Львица оставила отметины на ее левой ноге. Да, это необычно, когда женщина охотится. Но еще более необычно, когда она имеет подобного покровителя. Не уверен, что суждение мое истинно, и все же примите его в расчет. Охотиться Эйле позволил ее покровитель, будь то Лев или Львица. Посмеем ли мы противоречить столь могущественному духу? Дерзнем ли покарать ее за то, что она следовала велениям своего покровителя?
У Брана голова шла кругом. Еще одно неожиданное мнение. Вождю нужно было время, чтобы собраться с мыслями. «Конечно, Пещерная Львица охотится, – рассуждал он про себя. – Но разве покровитель может быть самкой? Разве не все духи принадлежат к мужскому роду? Но помощник шамана, который проводит свои дни, размышляя об обычаях духов, решил: девочка пожелала охотиться, потому что так принято у породы, к которой принадлежит ее покровитель. И лучше бы Гув не упоминал о том, что они могут рассердить столь могущественного духа, воспротивившись его желанию».
Женщина, осмелившаяся охотиться, – поразительное, невероятное явление. И мужчинам приходилось ломать голову, приходилось волей-неволей раздвигать границы своего понятного, привычного, знакомого мира. Каждый говорил о своем, о том, что его заботило и волновало, каждый делал лишь небольшой шаг за пределы старых представлений. Но Брану предстояла почти невыполнимая задача – учесть все. Долг повелевал ему выслушать все суждения охотников и принять единственно верное решение. Если бы он мог спокойно поразмыслить и сделать вывод! Но дело не терпело отлагательств.
– Кто еще хочет говорить? – изрек вождь.
– Бруд хочет говорить, Бран.
– Бруд может говорить.
– Все эти выдумки очень занятны. Но, по моему разумению, они годятся только для того, чтобы развеять скуку в холодные зимние вечера. Законы Клана незыблемы. Не нам изменять их. Пусть эта девочка родилась среди Других. Ныне она принадлежит Клану. А женщинам Клана запрещено охотиться. Они не имеют права прикасаться не только к оружию, но и к инструментам, которыми изготовляют оружие. Все мы знаем, какой кары достойны те, кто нарушил закон. Эйла должна умереть. Возможно, в давние времена женщины действительно охотились, но это ничего не меняет. Самка пещерного льва ходит на добычу, но это не оправдывает преступления Эйлы. Медведицы и львицы могут охотиться, женщины – никогда. Мы люди Клана, а не львы и не медведи. У Эйлы могучий покровитель. Кое-кто считает, до сих пор она приносила нам удачу. Но закон един для всех, и это не должно спасти ее от кары. Даже то, что она спасла сына моей женщины, не должно смягчить ее участь. Нам следует чтить и блюсти традиции. Женщина, взявшаяся за оружие, обречена на смертельное проклятие. Так повелось издревле, так будет теперь. К чему тратить время в пустых спорах? Ты можешь принять лишь одно решение, Бран. Я все сказал.
– Бруд прав, – произнес Дорв. – Не нам менять древние законы Клана. Одно отступление повлечет за собой другое, и вскоре мы утратим опору. Нарушение закона карается смертью. Эта девочка должна умереть.
Кое-кто из охотников закивал головой в знак согласия. Бран не спешил с ответом. «Бруду трудно возразить, – думал он. – Тот, кто нарушил закон, заслужил смерть. Но Эйла спасла жизнь ребенка, жизнь Брака. Однако чтобы спасти его, она взялась за оружие». Мнений было высказано немало, но вождя по-прежнему терзали сомнения, так же как и в тот злополучный день, когда Эйла выхватила пращу и убила гиену.