Клан
Шрифт:
— Тебе показалось, — коротко ответил Стриж и вновь уставился на Лауру, ожидая ответа.
Та медлила.
— Подселять мощных демонов можно только с помощью кланового артефакта, — наконец ответила она, — так что делали это только инициированные мастера. Я лишь работала с выполненной отцом заготовкой и видела процесс всего пару раз.
— То есть способа разделить нас вы не знаете, — холодно резюмировал Лёха.
Чего-то подобного он и ожидал. С тягой местных хранить в секрете всё сколько-то уникальное и полезное было бы странно, сложись всё иначе. Повальная деградация этого мира была самым ярким
— Прости, — голос Лауры был полон искренней вины. — Я не теряю надежды найти что-то полезное в книгах и заметках, но пока не приблизилась к решению твоей проблемы.
«А разве тут есть проблема?» — обнажив в улыбке мелкие острые зубы удивилась Белочка.
Это и напрягало больше всего. С каждым днём он всё больше и больше полагался на засевшую внутри чужеродную сущность. Строил планы с расчётом на смену лица, регенерацию, возможность пополнить заряд эгиды. А что будет, вздумай демон в воспитательных целях лишить его всего этого? Не останется ли он беспомощным и растерянным, слишком привыкнув полагаться на существо с неясными целями и далёкой от человеческой моралью?
И, главное, останется ли он вообще? Или день за днём Алексей Стрижов всё больше и больше будет срастаться с вечно голодным хищником, жаждущим крови?
— Разрешите идти, ваше сиятельство, — произнёс он хмуро. — Нужно подготовиться к полёту в Поднебесный.
— Идите, — всё ещё виноватым тоном разрешила Лаура.
До самого зеркала телепорта шли молча. Было видно, что Миа хочет что-то сказать, но общаться на некоторые темы за пределами защищённого от прослушки графского кабинета не хотела.
— В лаборатории на нижнем уровне совершенно точно экспериментировали с полудемонами, — едва оказавшись в эльфийской крепости воскликнула девушка. — Тут совершенно точно куда больше данных об этом процессе, чем могли сохранить Кречеты!
— Я тоже так думаю, — спокойно ответил Стриж. — Потому сейчас стоит сосредоточиться на подготовке к рейду.
Собственно, главным элементом той самой подготовки была гондола для переноски пленников. «Задача со звёздочкой», учитывай скольким требованиям она должна была соответствовать.
Первое и главное — прочность. По сути это была клетка для перевозки пленников. Да, планировалось накачать тех местным алхимическим препаратом, вызывающих сонливое одурманенное состояние, но кто мог поручиться, что он сработает как надо? Их интересовали предельно образованные и вовлечённые «языки», кто-то из верхушки. А они питались амброзией, положительно влияющей на регенерацию и чёрт его знает как меняющей обмен веществ. Запросто могло оказаться, что золотые яблоки сведут на нет действие дурмана и пленники вдруг начнут колотить связанными ногами стенку гондолы.
Вторым номером в приоритетах был малый вес изделия. Опытным путём пустотники выяснили предельную грузоподъёмность эгид — около центнера. При этом насколько увеличивался расход энергии оставалось загадкой. С учётом минимум двух пленников и каких-никаких припасов для путешествия, требовалось максимально облегчить конструкцию.
Остановились на плетёной веретенообразной гондоле, подвешенной к вантам [2] из запасного такелажа эльфийского катамарана. Чтобы пленные не могли пробить дыру и выпасть, придумали систему, взяв за основу ремни безопасности гонщиков по бездорожью. Только фиксировали пленного в лежачем положении, а не в кресле. В основном осталось так же — два плечевых ремня, поясной и паховый с единым замком на поясе. Пристёгнутый таким способом «язык» мог вывалиться только вместе с днищем гондолы.
2
Ванты — часть стоячего такелажа, крепящие мачту к борту.
Для того, чтобы подвешивать конструкцию к эгидам, приспособили страховочные пояса с того же катамарана. По словам Максимилиано, их надевали во время работ на палубе в сильную качку, цепляя карабином к натянутым леерам. Пояса из неизвестной ткани, похожей на нейлоновую, выдерживали вес Гюнтера, так что с гондолой тоже не должно было быть проблем.
На изготовление этого чуда мастера Кречетов запросили неделю. Они попытались было узнать зачем нужно столь странное сооружение, но Лаура пресекла расспросы. Зато пообещала щедрую награду в случае, если работу сделают не только качественно, но и раньше срока.
И за оставшееся время требовалось решить ещё одну важную проблему: вдоволь накормить Белочку перед отлётом.
Демон и без того то и дело намекал, что пора бы перекусить, а недавняя битва у разлома сожгла остатки невеликих запасов. Лёха то и дело ощущал, что начинает мёрзнуть даже у огня.
Вот только в казематах у Кречетов не было приговорённых к смерти магов, а ворошить раньше времени змеюшник было рискованно. Верхушка кланов сидела в защищённых крепостях, а убивать ни в чём не повинных рубежников, большую часть которых составляли бастарды и вольные наёмники, не хотелось. Да и как раз эти противники были самыми серьёзными. Весь их арсенал был заточен на битвы с демонами и что-то подсказывало, что и одержимому придётся несладко.
«Когда ты уже перестанешь жалеть незнакомых людишек?» — брезгливо скривившись спросил Белочка в облике рогатой красотки.
«Надеюсь — никогда», — мрачно ответил Стриж.
«Они тебя не пожалеют, — склонив голову набок демоница с интересом разглядывала его, словно видела впервые. — Просто скажи, что ты — чистокровный эльф. Посмотришь, сколько сердобольных людишек останется в стороне от дележа твоих косточек».
Спорить Лёха не стал — в словах демона было слишком много правды. Но и соглашаться не хотел, а потому закончил спор одной фразой:
«Я — не они».
«Ты — идиот!» — объявила Белочка, оставив последнее слово за собой.
И тут желания спорить не возникло. Идиот и есть, но лучше уж быть идиотом, чем слетевшим с катушек одержимым.
Собственно, идея где заморить демонического червячка уже появилась. Да что там, не просто заморить, а накормить до отвала. И без всяких терзаний совести.
Осталось решить, кого именно взять с собой на дело.
Мию он отыскал в оружейной. Она снаряжала древние арбалеты и проверяла их работоспособность. Рядом лежало несколько связок болтов — две трети самых обыкновенных, для охоты, а оставшиеся — убойные раритеты былых времён на случай непредвиденных событий.