Клара Цеткин

Ильберг Ганна

Но в то же время эти новые изобретения и открытия освободили и дочерей буржуа от множества дел по дому, которые до сих пор были их основным занятием. Прясть самим пряжу, ткать дома ткани или подкручивать фитили — все это стало невыгодным. Да и кто еще чистит теперь керосиновые лампы? Изменившееся хозяйственное положение вынуждает и дочерей буржуа искать заработка вне дома. Они хотят добиться политического равноправия и возможности свободно выбирать профессию и получать образование. Для достижения этой цели они больше двадцати лет тому назад начали объединяться в «Союзе женщин» и других подобных организациях. Они призывали работниц, чтобы те в «гармонии» с ними, своими «сестрами», поддержали их.

Болтовня о «гармонии сестер» с давних пор вызывала

у Клары истинное отвращение. Эти лицемерные и пустые разговоры создают в умах пролетарок путаницу и отвлекают их от принципиальной освободительной борьбы. Клара решила уже в своем первом обращении к подписчикам, напечатанном в «Равенстве» в январе 1892 года, провести разграничительную черту между обоими женскими движениями. Несколько месяцев спустя, преследуя ту же цель, она предложила активным берлинским социалисткам, таким, как Эмма Ирер и Оттилия Баадер, подготовить массовые собрания женщин. Там, перед тысячами женщин, в присутствии большого числа рабочих Клара говорила о тех причинах, которые требуют четкого разделения обоих движений:

— Чего добиваются женщины из буржуазии? Они добиваются возможности свободно выбирать профессию и свободно получать образование, чтобы, как и мужчины их собственного класса, стать врачами, судьями, редакторами и профессорами. Они добиваются права распоряжаться своим имуществом. И только потому, что мужчины из буржуазии отказывают им в этих правах, дамы стали воинственными. Но они и не думают о том, чтобы хотя бы в малейшей степени нарушить неприкосновенность существующего государственного и общественного строя. Так же как и их мужья, братья и сыновья, они видят в кайзере «их величество божьей милостью». Свергнутого канцлера они окружают ореолом за то, что он в Зеркальном зале Версаля, поддержанный господами в великолепных мундирах, в сверкающих кирасах и касках с развевающимися султанами, слепил воедино империю. Предел желаний этих дам заключается в том, чтобы в существующем обществе добиться равных с мужчинами прав. Они хотят достичь этого тем, что молят о помощи коронованных особ и, замирая в благоговении и покорности, ползают перед ними на животе.

В переполненном зале Клара задает работницам вопрос:

— А за что боретесь вы? Не за те цели, во имя которых борются женщины из буржуазии, — не за то, чтобы вам было дозволено работать, — вы добиваетесь более короткого рабочего дня. У вас и ваших мужей общая конечная цель: разбить вдребезги этот несправедливый социальный строй и заодно уничтожить всех монархов и коронованных особ, у которых мечтающие об эмансипации дамы хотят вымолить свои права!

Обращаясь к работницам, Клара с гордостью восклицает:

— Нашей конечной целью является политическое господство рабочего класса!

Буря аплодисментов награждает оратора, но в то же самое время возникают и сильные разногласия. Во многих умах очень глубоко укоренилось заблуждение о «гармонии сестер» между женщинами из буржуазии и работницами. И далеко не последнюю роль в этом сыграло то обстоятельство, что Август Бебель, самый популярный из вождей немецкой социал-демократии, в своей нашумевшей книге «Женщина и социализм» отчетливо не показал разницу между конечной целью социал-демократок и целью женщин из буржуазии. Поэтому работницы, а еще чаще те из активисток, которые тащатся по стопам буржуазного женского движения, обычно ссылаются на сочинение Бебеля.

Клара Цеткин, конечно, высоко ценит книгу Бебеля. Она судит об этой книге «не по достоинствам или недостаткам, а по времени», когда она появилась:

«Тогда она была не просто книгой — она была событием, была подвигом».

Но всем тем, кто для подтверждения своей неправильной точки зрения призывает Бебеля как главного свидетеля, она прямо заявляет:

— В этом вопросе Бебель ошибался!

Благодаря выдержке, умению спорить и совершенно неуязвимым аргументам, почерпнутым из учения Маркса и Энгельса, Клара Цеткин добивается признания своей точки зрения: «Классовая борьба, а не борьба между полами!»

Конечно, это победа, но далеко

еще не окончательная. Все снова и снова приходится Кларе бороться с пережитками старых заблуждений. Даже «Форвертс», центральный орган социал-демократической партии, умудрился еще в 1895 году призывать своих читателей к поддержке петиции буржуазных женщин о праве собраний и союзов. Охваченная гневом Клара написала воинственную статью, основная мысль которой заключалась в словах: «Мы не пресмыкаемся перед «их величествами»! Наш лозунг — классовая борьба!»

Все партийные газеты поместили ее статью, за исключением «Форвертса». Редакция этой газеты осторожна. Она переслала статью Августу Бебелю. Но тому статья Клары показалась слишком острой по своей форме. Он смягчил ее своими исправлениям», с которыми Клара не согласилась. Она упрямо настаивала на первоначальном варианте. Когда же, наконец, после долгих проволочек статья появилась в «Форвертсе», по-мещански осторожная редакция не забыла в примечании отмежеваться от мнения Клары Цеткин.

Весть о решительной защите Кларой Цеткин линии классовой борьбы в женском движении дошла и до слуха тяжело больного Фридриха Энгельса. Незадолго до своей смерти в письме к друзьям он с похвалой отзывается о самостоятельной теоретической разработке Кларой Цеткин женского вопроса и об ее мужественном поведении. Свое письмо он заканчивает словами: «Браво, Клара!»

Это «браво» из уст Энгельса придает Кларе еще больше твердости, потому что подчас и она спрашивала себя: не могут ли женщины-пролетарки и женщины из буржуазии все же какой-то отрезок пути идти вместе, чтобы добиться той или иной ограниченной цели? Но она всегда приходила к выводу: во время напряженной борьбы рабочий класс больше всего нуждается в ясной разграничительной линии. Возможно, совместное выступление пролетарских женщин и женщин из буржуазии и может иметь место в будущем — сейчас девизом должно быть тщательное размежевание. Энгельс своим прекрасным возгласом «Браво, Клара!» выразил ей свое одобрение. Она гордится этой похвалой.

НА ПОСТУ ОТВЕТСТВЕННОГО РЕДАКТОРА

Шел 1897 год. Утром, как обычно, Клара работала в редакционной комнате газеты «Равенство». Ни на минуту не останавливаясь, ее перо скользило по белой шершавой бумаге. Наконец со вздохом облегчения она отложила ручку в сторону: в рукописи доклада о праве собраний и союзов поставлена последняя точка! Она провела рукою по глазам, которые временами так странно болят. «Это от перенапряжения», — утешает себя Клара, ведь она почти каждый день сидит за письменным столом с четырех часов утра.

Громкий, энергичный стук в дверь вывел ее из раздумий. Пожилой наборщик в рабочей одежде вошел в комнату и передал Кларе свежий номер «Равенства». И сегодня, как всегда, газета, печатающаяся на станке, принадлежащем профсоюзу деревообделочников, еще не просохла от типографской краски. Наборщики охотно взяли на себя нетяжелый труд приносить «своей Кларе», так много уже сделавшей для их профсоюза, первый вышедший из-под станка экземпляр газеты.

С радостью и нетерпением взяла она в руки газету. Как и прежде, когда она только начинала свою деятельность главного редактора двухнедельной газеты «Равенство», Кларе и сегодня еще доставляет величайшее удовольствие внимательно разглядывать свое творение. На ее лице появилась радостная улыбка, когда она читала- коротенькую заметку: «Забастовка прачек в Нёй-Изенбурге под Франкфуртом-на-Майне продолжалась семь недель и закончилась победой работниц». Клара очень гордится этим успехом прачек. Исключительно тяжелые условия труда принудили их к забастовке: низкие заработки, нездоровые помещения, в которых приходилось работать, и прежде всего невыносимо длинный рабочий день. На шестнадцати из семидесяти шести предприятий рабочий день продолжался одиннадцать часов, а во всех остальных прачечных, как правило, четырнадцать-шестнадцать часов ежедневно. И нередко много дней подряд даже семейных прачек заставляли заниматься каторжным трудом по двадцать часов в сутки!