Клара Цеткин
Шрифт:
Клара хорошо помнит, как Август Бебель еще на [22] первом после отмены «исключительного закона» партийном съезде в Эрфурте, в 1891 году, вынужден был поставить на место тех социалистов, которые ради крохотных реформ готовы были забыть великую цель. Он очень ясно показал им весьма ограниченный смысл их борьбы за мелкие улучшения в жизни рабочих. «…Каждую пядь земли и каждое преимущество, которое я могу получить в результате такой борьбы, я должен завоевать, чтобы стать более сильным для нанесения последнего удара (то есть для революции. — Г. И.)…»
22
Меринг,
Август Бебель полностью высказал то, о чем думала Клара Цеткин. Разве могла она, женщина и мать, не видеть практической ценности каждой, даже самой маленькой реформы? В том же году ее до глубины души обрадовало известие, что, наконец, был принят закон, который запрещал ночную работу женщин и не разрешал заставлять их работать больше одиннадцати часов в сутки. Это хоть немного сократило изнурительный, каторжный труд работниц.
Да, ради таких успехов она всегда обеими руками подпишется под всеми требованиями реформ со стороны партии. Но они никогда не должны превратиться в самоцель. Клара Цеткин, так же как и все «революционные левые», ценит реформы только как удобное и важное средство сделать рабочих физически и духовно более сильными для последнего решительного боя, для революции и создания нового общественного строя.
На следующих партийных съездах в Бреслау, Кёльне и Франкфурте-на-Майне постоянно возникала необходимость напоминать об учении Карла Маркса и Фридриха Энгельса оппортунистическим и реформистским элементам, проповедующим пассивность и покорность. Не было такого противника из числа реформистов, которого бы Клара Цеткин не в силах была одолеть. Не у одного из них ее речь, острая и разящая, как сабельные удары, разбивала в пух и прах легковесные аргументы, приводимые в защиту расплывчатых мелкобуржуазных убеждений. А главное — Фридрих Энгельс был еще жив! В высшей степени бдительный, он всегда вмешивался в разногласия, помогая и указывая правильный путь. Мнение одного из основоположников научного социализма имело вес даже у реформистов: он был авторитетом.
Смерть Энгельса в августе 1895 года была страшной потерей не только для его личных друзей, не только для II Интернационала, но и вообще для всего угнетенного человечества. В Лондоне навсегда закрылись глаза неутомимого борца за дело рабочего класса, испытанного советчика и друга, всегда готового прийти на помощь, подлинного отца партии.
Здесь, в своей рабочей комнате, где сегодня, накануне партийного съезда, Клара Цеткин вспоминает былое и думает о будущем, здесь в прошлом году получила она известие о смерти этого великого человека… Свет лампы, стоящей на письменном столе, падает на густые рыжеватые волосы женщины, на ее преждевременно постаревшее лицо. Два десятилетия «неутомимой и самоотверженной деятельности на благо угнетенных всего мира оставили на этом лице неизгладимые следы. На нем можно прочесть не только материнскую доброту и человечность, но и мужественность и энергию в сочетании с решительностью и суровостью. На таком лице не увидишь слез…
Когда Клара Цеткин получила печальную весть, ее охватила бесконечная скорбь. Умер Фридрих Энгельс, великий учитель и отзывчивый друг!
Он отнюдь не был человеком, мрачно презирающим радости жизни. А как заразительно он мог смеяться! Он никогда не скупился на поощрение и похвалу — она обязана ему множеством добрых советов. Да, она хорошо знала, что ей, революционерке, не к лицу предаваться отчаянию. Но в тот день она не смогла заниматься работой. Когда утихла первая скорбь, она поклялась всегда поступать по заветам покойного учителя и никогда не мириться с какими-либо извращениями учения Маркса и Энгельса.
Еще на многих знаменах партии траурный креп напоминал о недавно понесенной утрате, когда Клара Цеткин делом подтвердила свою клятву. Это произошло в 1895 году на партийном съезде в Бреслау. На этом съезде
Она должна признаться, что в Бреслау ей пришлось нелегко — так ожесточенно скрестить шпаги с Бебелем, другом, которого она уважает! Об этом она сказала ему и всему партийному съезду цитатой из гётевского «Фауста»: «Горько у меня на душе, что я вижу тебя в такой компании…» Как только заходит речь о существе дела, о революционном характере партии, она не знает никакого снисхождения и не щадит даже добрых и давних друзей. Она рано научилась ставить справедливую борьбу рабочего класса выше личных привязанностей, еще тогда, когда в возрасте двадцати одного года порвала со своим буржуазным прошлым.
На открывающемся завтра в Штутгарте партийном съезде она будет беспощадно бороться с «теорией» Эдуарда Бернштейна, бывшего редактора нелегального «Социал-демократа». Сразу же после смерти Энгельса он принялся сочинять целый ряд статей о «мирном пути к социализму». С тех пор он, как шарлатан последнего разбора, нападает со своими никчемными аргументами на выводы Маркса и Энгельса, полученные в результате многолетней научной работы. Он мечтает о том, чтобы достичь социализма, идя по пути различных реформ, без всякого применения насилия. Кларе внушает опасения только то, что это «учение» приходится по вкусу многим партийным товарищам, особенно тем, кто променял свою работу у станка на кресло в правлении профсоюза. Она неоднократно убеждалась в том, как некоторых людей портят крахмальные воротнички и не испачканные работой руки. Они так дрожат за свое тепленькое местечко, что избегают даже малейшего конфликта с властями. Поэтому такие члены партии с благосклонностью воспринимают теоретическое фиглярство Бернштейна и не менее глупые и опасные мечтания о «классовом мире». На предстоящем партийном съезде должно быть ясно и недвусмысленно сказано, что подобная болтовня отвлекает массы от революционной борьбы и одновременно наносит тяжелый вред единству партии.
«Классовый мир»? Но совсем не о мире мечтают хитрые, коварные и жадные до власти враги — князья и бароны заэльбских земель, пушечные фабриканты Рейна и Рура, лицемерные герцоги и графы Верхней Силезии, те, что даже последнюю каплю пота своих горняков превращают в звонкую монету. Во главе этой клики стоит кайзер, «владыка войны и мира», тупой, тщеславный и властолюбивый болван, связанный родством с помещиками и пушечными королями. Он, так же как те из его «верноподданных», что несут на своем щите позорный герб эксплуататоров, мечтает расширить свою империю и грозит бронированным кулаком внутренним и внешним врагам. Противостоять такой всеобъемлющей грубой силе рабочий класс может только силой — в этом заключается, как говорит Клара, «железная необходимость».
Она неутомимо разъясняет рабочим, что для помещиков, промышленных магнатов, финансовых и биржевых воротил только одна вещь в Германии священна — прибыль. Как они завидуют своим более удачливым в делах собратьям по ту сторону Рейна и Ла-Манша! На десятки лет раньше, чем в Германии, рассеченной множеством границ, появились на английских и французских фабриках новейшие машины, у которых целая армия рабочих производит красивые и полезные вещи в количествах, намного превышающих внутреннее потребление. Склады на Темзе и Сене переполнены товарами. Английские и французские капиталисты расчетливо всматриваются в карту мира и вскоре находят выход. Они направляют сильный военный флот в Индию, Китай и Африку. Жесточайшими методами покоряют они миролюбивые народы и превращают захваченные страны в свои колонии. Там сбываются все товары, которые на родине не находят покупателей.