Классические книги о прп.Серафиме Саровском
Шрифт:
Матушка игумения, показавшаяся мне женщиной средних лет, родилась, оказалось, в 1819 году. Елена Иванована немногим ее моложе. Но какая бодрость движений, твердость походки, почти юношеский блеск глаз! Елена Ивановна, современница отца Серафима, видевшая его, слышавшая его речи, — она — живая летопись монастыря. Я был по ее приглашению у нее в келье и не мог не изумиться богатству ее памяти и живым рассказам о прошлом и настоящем Дивеева.
— Все у нас, — рассказывала мне Елена Ивановна, — делается в монастыре батюшкой отцом Серафимом. В трудные минуты монастырской жизни все на него одного надеются и на его молитвы к Царице Небесной. — Уж это, как батюшка укажет, — говорит в таких случаях игуменья… и батюшка, действительно, указывает —
Вы знаете — в Дивееве, где чему быть — все намечено было батюшкой еще при жизни, хотя телом своим он никогда в Дивееве не бывал. И все с необычайной точностью исполняется по его указанию. В эпоху дивеевских смут, когда монастырю, казалось, грозило распадение (точно по батюшкиному предсказанию), когда в дела монастыря вмешивались люди, стремившиеся изменить все батюшкины предначертания, те же люди, против своей воли, исполняли волю и указания батюшки. Шли против него, а делали по его.
Вера Дивеевских насельниц не была посрамлена — колокольня теперь уже отстроена. Кажется, и "опасный" наклон признан даже полезным в архитектурном отношении ввиду расположения Дивеева на полугоре. — Так печется о своих "сиротах" незримый архитектор.
Теперь в обители 950 сестер, а средств к существованию немногим разве больше, чем было, когда сестер тридцать едва не умирало с голоду, и тем не менее обитель процветает. Мы уже привыкли к чудесам, но и мы иной раз удивляемся — откуда что берется, откуда берется это изобилие всего: и материального, и духовного. У нас все свое: свои живописные, свой кирпичный завод, сами свечи делаем — нет, кажется, отрасли монастырского хозяйства, которая бы не производилась своим монастырским трудом на нужды обители. Хорош ведь наш собор? Он почти весь — труд сестер наших. Дивен наш о. Серафим.
Да, дивен батюшка! Когда я читал его жизнеописание и историю Дивеева, свидетелей начала которой еще много в живых (в обители, кроме Елены Ивановны, я видел двух монахинь — современниц блаженного старца — мать Ермионию и мать Еванфию), я не мог все-таки себе представить всей силы чудес о. Серафима.
14
В моленной Елены Ивановны, над небольшим столиком, на стене я увидал этот портрет.
— Смотрите, смотрите: улыбается!
Да еще как улыбается!
Лицо, прямо обращенное ко входящему, улыбалось такою улыбкою, что сердце светлело, глядя на эту улыбку — столько в ней благости, привета, теплоты неземной, доброты чисто-ангельской. И улыбка эта не была застывшею улыбкой портрета: я видел, что лицо это все более и более оживлялось, точно расцветало…
Что-то упало к моим ногам и у ног остановилось.
Я вздрогнул от неожиданности… Смотрю, у моих ног лежит апельсин. Не придавая ему значения, я наклонился, чтобы поднять его и положить на стол под изумительным портретом… Елена Иванована меня порывисто остановила:
— Не кладите апельсина на стол — он ваш: его вам сам батюшка дает! Я недоумевающе взглянул на Елену Ивановну. Как ни был я подготовлен к чудесам Дивеева, восклицание Елены Ивановны показалось мне странным — этак, подумалось мне, во всем можно усмотреть чудо. Нехорошее чувство зашевелилось во мне…
— Ваш он! я вам говорю. Вам его батюшка дает. Чему вы удивляетесь — ведь не воплотиться же для вас отцу Серафиму, чтобы из рук в руки дать вам этот апельсин. Неужели же можно назвать в наших местах, где мы все живем и дышим отцом Серафимом, случайностью это падение апельсина со стола к вашим ногам? Ведь вы и близко-то к столу не подходили… Я вам сейчас скажу, как попал ко мне этот апельсин: 22-го июля на Марию Магдалину наша игуменья именинница, из ее рук я получила его. Несу его домой, да думаю: кому мне его дать? И, как все у нас делается по благословению о. Серафима, я положила апельсин под его портрет, да и говорю: ты уже сам дай его, кому захочешь. Надо же вам было приехать сюда за тысячу почти верст и чтобы в день батюшкиного праздника этот апельсин со столика свалился к вашим ногам… Как же он не ваш? Как же это не сам отец Серафим вам его дарит?!.
Я не стал противоречить. Нехорошее чувство сменилось светлой радостью веры, начавшей было колебаться. Апельсин этот цел у меня и поныне. Конечно, он успел высохнуть за время с июля 1900 года по май 1903 года, когда я пишу эти строки, но вид и цвет апельсина он сохранил неприкосновенными — порча его не коснулась, даже пятнышка нет на этом Серафимовом даре.
На этом, однако, не кончилась моя незабвенная встреча с дорогою Еленой Ивановной. Продолжая наш разговор с ней, я рассказал ей о знаменательном сновидении моего знакомого, поведал о своем сне перед своим отъездом в Саров, о том, какая была виденная мною во сне икона…
— Вы не помните, в ночь на какое число вы видели ваш сон?
— В ночь с 18 на 19 июля.
— Знаете ли вы, что это за день 19 июля?
— Нет, не знаю.
— Это день рождения о. Серафима!.. Вы посмотрите только, под каким руководительством вы находитесь, и как необыкновенно и знаменательно все с вами совершающееся… Для чего-нибудь важного привел вас к нам батюшка!.. Меня это до того поражает, что я хочу подарить вам великую святыню, доставшуюся мне от покойного моего мужа: возьмите себе вот эти три камешка, — это осколки того камня, на котором о. Серафим молился тысячу ночей. Большой осколок этого камня хранится в алтаре, а эти — от того же осколка. Пусть они останутся в семье вашей, как благословение отца Серафима.
— Спаси тебя Господи, родная! За 800 с лишком верст не всякий может из наших мест собраться на поклонение твоей святыне, благословенный батюшка!..
Сергей Нилус
1903
Е.Поселянин. А Серафим?