Классициум (сборник)
Шрифт:
– Конечно, папа. Ничего.
Отец хотел поцеловать ее в щеку, даже потянулся, но потом, наверное, решил, что выходит как-то неловко, нелепо… в семье так не делается… да и очередь… столько чужих людей. Не стал целовать. Прикоснулся к ее пальцам и попытался улыбнуться, а она попыталась улыбнуться ему в ответ. Не смея стереть с лица эту странную недоулыбку, он зашагал к стоянке частных каров у входа в здание.
Первое письмо сказочник отправил на десятый день после их расставания:
«Очень скучаю по тебе, очень люблю тебя. Помнишь, однажды ты водила меня на мол, убегающий в море, близ горы Аю-Даг? Мы еще говорили тогда о холодной душе Крыма,
Второе пришло дней через семь после первого:
«Я так скучаю по тебе, я так люблю тебя! Рад был бы вернуться на Землю поскорее – дела мои большей частью завершены, и мне нескоро потребуется вновь лететь на Марс. К несчастью, возвращение мое откладывается. Я подцепил какую-то местную хворь. Ничего серьезного, однако экспедиционный врач велел, для проформы, полежать в карантине с недельку. И теперь эскулапы международного госпиталя «Каперна» тратят на меня время, более необходимое для настоящих больных. Подожди еще чуть-чуть. Как только медики отпустят твоего сказочника, он без промедления явится к тебе».
Она взошла на борт межпланетного лайнера «Секрет» с одной мыслью: «Господи, сколько же он там валяется? Господи, помоги ему!»
– Послушайте, от нас мало что зависит… Что мы можем? В лучшем случае, гасить некоторые симптомы. Таких бактерий нет на Земле. Раньше, может быть, и были, но сейчас уже нет. И у нас, конечно, нет опыта борьбы с ними. Марсианской медицине, по большому счету, всего несколько лет… И я даже не представляю себе…
– Доктор, у него есть шанс?
– Я не знаю! У меня двое с переломами, один с белой горячкой, один с честным добрым земным гастроэнтеритом, сорок два с марсианской лихорадкой и один – с синдромом манускрипта. Я отлично представляю себе, как поставить на ноги четверых из сорока семи. А вот насчет остальных…
– Так это называется «синдром манускрипта»?
– Да, профессиональная болезнь полевых археографов на Марсе. На старушке-Земле таким способом можно в худшем случае лишить себя зрения, а тут… тут совсем другое дело.
– Профессиональная болезнь? Значит, уже были случаи…
Молоденький доктор, вчерашний студент пензенского мединститута, до смерти уставший, с синевой под глазами, с мощным стимулятором в артериях, только бы не уснуть, только бы не уснуть… сообразил, до какой степени он проговорился. Дальше следовала двухходовка, после которой ему угрожал мат.
– Были. А как же! У всех одно и то же: не надев перчаток, взялся листать рукопись эпохи Дон или эпохи Лом, кто их разберет, и… машинально потер уставшие глаза.
Доктор с наслаждением потер глаза.
– Сколько было таких случаев? Чем закончилось?
Шах.
Он вяло попытался сопротивляться:
– Ну… в сущности, это чисто медицинская проблема… тут есть масса аспектов, которые следует учиты…
– Сколько, – она повысила голос первый раз в жизни, – и чем закончилось?
Доктор сдался.
– Сергей Антонов – четвертый. До него у нас было три летальных исхода. Но…
– Он будет жить еще… – У нее не хватало сил договорить вопрос до конца.
Доктор отвернулся.
– Сутки?
– Н ну… я…
– Меньше?
– Если судить по тому, как протекала болезнь у остальных трех, то… да какого ляда… Хорошо, пожалуйста: ему остался час. Если повезет – час. Температура во всем организме стремительно понижается, дыхания почти нет, пульс нитевидный. И… в сознание он уже не придет.
– Что его может спасти? Какое-нибудь дорогое лекарство? Запредельно дорогое? Операция? У меня есть счет, и я… могу…
Доктор покачал головой.
– Что? Почему? Вы знаете, как мне трудно было сюда добраться?! Почему вы не способны… Да не может быть, чтобы не было средства!
Доктор достал платочек, вытер пот со лба, взял ее за руку и повел по коридору.
– Я не чудотворец. Пойдемте. Проститесь с ним.
У сказочника было изжелта-серое лицо. Такой цвет принимает в августе трава, высушенная свирепым зноем.
Что они тут с ним сделали!
Не мертвый лед, а настоящий живой ужас игриво пробовал когтем ее сердце: твердое? не очень? Да почему же ее сказочник теперь – кожа да кости?! Она выпалила:
– Его не кормят?
– Не выдумывайте. Кормили бы исправно, как всех пациентов, если бы он еще сохранил способность принимать пищу традиционным способом.
Ольга беспомощно огляделась.
– Я… мне надо…
Врач, ни слова не говоря, вышел.
Она склонилась над умирающим сказочником. Помедлила и поцеловала его в глаза, а потом в губы. Это был их первый поцелуй.
В нем почти не осталось тепла. Ольга взяла его ладонь, стиснула – никакого ответа. Пальцы почти ледяные.
Она помолилась Богородице. Мать говорила: «Богородица тепла и скоро помогает…»
Что теперь? Расплакаться? Слёзы не идут. Потом, может быть, они полезут в глаза нежданными и незваными гостями, но сейчас их нет.
Несколько мгновений она колебалась, не зная, как поступить. Затем, повинуясь безотчетному желанию, выключила свет и начала рассказывать сказку. Если он способен хотя бы слышать, хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть слышать, то получит тот единственный подарок, который она еще может ему преподнести.
– Жила-была маленькая девочка. А неподалеку от нее жил чеканщик слов…
Она говорила о древнем приморском городе, видя его совершенно отчетливо: стены с зубчатыми башнями, богатые кварталы на холмах, лачуги у самого порта, рынок, ратуша… От главных ворот разбегались дороги. Вот мощеные пути, по которым в беспокойные времена передвигались войска, вот добрые купеческие тракты с глубокими колеями. А вот петлистая, то исчезающая, то вновь появляющаяся на карте и на земле узкая ленточка полузабытой дороги, ведущей из столицы в край горных монастырей и заброшенных замков. По ней любят ходить книжники. Они бродят парами – учитель с учеником – и забираются в сущую глушь, отыскивая там рукописи давних эр. Шагают мимо лугов и болот, переплывают на лодках лесные озера, пересекают безлюдные чащобы, идут без отдыха, под пение птиц и шорохи дождей. Вот они добрались до места. В комнате плавает печной жар, но его недостаточно. Сев за стол, заваленный рукописями, два путника долго отогреваются горячим чаем и теплым вином. Затем неспешно принимаются за дело, работают долго, не жалея себя, и вдруг среди ветхих палимпсестов отыскивают истинное сокровище…