Клава Назарова

Мусатов Алексей Иванович

— Это какую? — встревожилась Лёля.

— Да голубенькую, с прошивкой.

— Ну, Клашка, — погрозила сестра, — я тебе этого не прощу. То голодом меня моришь, теперь ещё по миру голой пустишь.

— Ладно, бери мою сорочку, — примирительно сказала Клаша и обратилась к матери: — Ну зачем же расстраиваться? Я ведь не первый год в лагерь еду…

— Исход-то какой-нибудь должен быть. Ты уже не девчонка, а для людей всё «Клава» да «Клаша». Бегаешь, скачешь, в прятки с мальчишками играешь. А по годам вроде уж невеста на выданье.

— Да

где там невеста! — фыркнула Лёля. — Разве пионеры её отпустят куда… Они же Клашке проходу не дают. Как кто пойдёт домой её провожать, а ребята следом. Идут, ревнуют. Одного ухажёра зимой даже снежками закидали. Да нет, быть Клашке старой девой-вековухой.

— Хватит об этом, — нахмурилась мать. — Села на своего конька… поехала. — И она с нежностью посмотрела на старшую дочь. И какая только сила привязывает её к ребятам?..

На лестнице послышались шаги, потом раздался осторожный стук в дверь.

Евдокия Фёдоровна выглянула в сени.

На лестничной площадке стояли пять или шесть мальчишек.

— Вы зачем это на ночь глядя? — недовольно спросила Евдокия Фёдоровна.

Мальчишки переглянулись и вытолкнули вперёд приземистого вихрастого паренька лет тринадцати, с облупившимся носом, в обтрёпанных штанах.

Евдокия Фёдоровна узнала: это был тот самый мальчишка-рыболов, который рассказывал на берегу реки, что начальником Рубиловского пионерлагеря будет сама Клава Назарова.

— Нам бы Клашу, — неуверенно сказал мальчишка.

— А может быть, Клаву Ивановну? — поправила Евдокия Фёдоровна.

— Да, да, Клаву Ивановну, — торопливо согласился мальчишка. — Нам спросить надо…

В сени вышла Клава.

— В чём дело, ребята?

— Клава Ивановна, — обратился к ней вихрастый мальчишка с облупленным носом, кивая на своих приятелей. — Мы вот все из Рубиловского лагеря. А вы у нас начальником будете. Так мы спросить хотим. Военные походы у нас будут?

Клава вгляделась в мальчишку — это был Петька Свищёв, сын школьной уборщицы, беспокойное и неугомонное существо.

— Думаю, что будут.

— Так мы, Клава Ивановна, оружие захватим.

— Оружие?

— У нас тайный склад. Винтовки со штыками, пулемёт. Пушка на колёсах. Мы всё сами сделали.

— Пулемёт… пушка, — прыснула в кулак Лёля. — Ох, вояки! Так это вы вчера шум подняли? Всех коз на пастбище трещотками перепугали? Вот уж хозяйки ругались…

Петька отвёл глаза в сторону: рассказывать о вчерашнем бесславном военном сражении совсем не входило в его планы.

— А кто у вас начальник оружейного склада? — с серьёзным видом спросила Клава.

— А… а у нас нет начальника, — признался Петька. — Просто всё у меня под крыльцом лежит.

— Так вот, Петя. Назначаю тебя начальником склада. Завтра в двенадцать ноль-ноль доставишь всё оружие к райкому комсомола.

— Есть доставить в двенадцать ноль-ноль, — с готовностью согласился Петька, довольный тем, что история с козами забыта.

— А

сейчас отбой! И по домам спать! — приказала Клава, подталкивая пионеров к выходу. — Завтра едем в лагерь.

Ребята ушли.

— Ну вот и начинается весёлое лето, — засмеялась Лёля, — захороводят они тебя, товарищ старший пионервожатый.

Клава только улыбнулась.

За советом

К атаке всё было готово. Замерли в окопах бойцы, чтобы по первому сигналу перескочить через бруствер, замаскированный зелёными ветками, и начать короткими перебежками продвигаться вперёд. Изготовились к бою пулемётчики, заняла свои места орудийная прислуга.

В небо взвилась зелёная ракета — сигнал атаки. Рядом, почти над самым ухом, затрещал пулемёт. Мощно, в один голос, бойцы закричали «ура»…

Подхватив этот крик, боец Сушков с винтовкой наперевес перескочил через бруствер, ринулся в атаку и… проснулся.

На тумбочке оглушительно трещал никелированный будильник: словно застоявшись за ночь, он сейчас так неистово, взахлёб трезвонил, что даже весь содрогался и, казалось, вот-вот свалится с тумбочки.

Федя выскочил из-под тёплого одеяла и остановил будильник.

Из-за перегородки выглянула беспокойная тётя Лиза, сестра Фединой матери, жившая в одном доме с Сушковыми.

— Ну и спишь ты не по-людски, Феденька, — упрекнула она. — То команды подаёшь, то «ура» кричишь… Совсем тебя заворожило это военное училище — днём и ночью о нём бредишь.

Тётя Лиза выглянула в окно.

Солнце только ещё поднималось над крышами домов, пастух лениво гнал коз на пастбище, на траве лежала обильная сизая роса.

— Спи, Фёдор. Ещё рано. Сегодня в школу не бежать — ты теперь вольный казак.

Тётя Лиза ушла на кухню.

Федя юркнул под одеяло и блаженно улыбнулся.

В самом деле, он теперь вольный казак. Экзамены за десятый класс сданы, в школу ходить не надо. Ни звонков, ни уроков — полная свобода. Хорошо! Можно вволю отоспаться, пошататься с дружками по городу, заняться фотографией, радиоделом или «нажать» на кино — смотреть, например, по три картины в день: одну в детском парке, вторую в летнем саду, третью в военном городке.

Неплохо, наконец, посидеть с удочками на Великой и доказать этому «морскому волку» Сашке Бондарину, что он не такой уж незадачливый рыболов, как тот изображал его на школьном вечере самодеятельности.

На этом Федя и остановился. Сейчас он знатно отоспится, а потом займётся рыболовной снастью.

Но сон не шёл. Видимо, сказывалась привычка просыпаться чуть свет, нажитая за дни подготовки к экзаменам. Федя рывком сбросил одеяло, вскочил с постели и быстро оделся.

«Солдат встал и пошёл», — вспомнил он суворовское изречение. Сделал перед окном несколько приседаний, потом выбежал в огород к турнику и принялся подтягиваться на железной высветленной руками трубе.