Кленовый лист
Шрифт:
Лейтенант Пранек принимает воздушный бой с Горном и Кюхельвейсом!
— Ну-ка, экипаж! Господин стрелок пусть встанет за тамтым пулеметом штурмана, — обратился он к Юре. — Ты, — Пранек коснулся плеча Вани, — будешь стоять около меня на башне, если что — подменишь! Господин с одним глазом будет следить возле Олега. Господин Олег, браво, господин Олег! Если бы его друг или сам господин Олег заметил Кюхельвейса... впереди, в пространстве, пусть только возьмет его в тот пересеченный круг и нажмет на эти пуговицы. Малый пуговица — пулемет, большой — пушка. На Кюхельвейса не помешает нажать на оба вместе, господин Олег. Курс — на запад, по стрелке, и... девиз — победа!
Вдруг Пранек оборвал речь и в следующее мгновение уже был на башне около Вани. Олег только заметил, как стрелка одного из приборов внезапно зашевелилась, словно на нее влияли какие-то посторонние магнитные факторы.
Олег прочитал над прибором:
«Люфтахтунг»
«Люфт — воздух, ахтунг — внимание», — подбирал Олег, вспоминая свои скромные знания языка. И почувствовал радость, не похолодело ему от страха в груди, не задрожали руки.
В воздухе враг, с которым они будут сражаться. Здесь не так, как с конвоиром унтером, что толкал Ваню в кюветы, сапогом бил в зубы. И Роману залепил под глаз еще и автоматом пригрозил. Здесь пулемет, пушка. Малый пуговица, большой пуговица... Так и хотелось попробовать нажать их.
Глазами пытался проникнуть в темноту ночи. Даже жалел, что за стеклом была все та же пустота, жирная тьма, как густое сито, изрытая мириадами звезд.
На башне стояло начеку четыре глаза. И почти одновременно они заметили, как где-то справа, обходя их самолет, неслось чернее ночи пятно. Собственно, оно было таким же, как и ночь, только, проносясь, то закрывало собой звезды, то открывало, оставляя их позади.
Ваня тронул локтем бортмеханика. Пранек уже готовил свой пулемет. Только и сказал:
— Горн!.. Нас еще не заметил... — но через мгновение добавил: — Заметил, проклятый. Видимо, думает, что Пранек за штурвалом, потому что не решился бы так рисковать. Нет-нет... Пранек — бортовой механик, господин Горн!
Пятно уменьшилось — истребитель «Мессершмитт» пошел курсом самолета с беженцами. Стрелять по нему было еще рано, но истребитель шел на пули с катастрофической скоростью. Пранек мог рисковать. Единственное сдерживало: может, Горн повернул где в сторону. Выстрелишь — только себя выдашь.
Но ждать дальше было нельзя. Наступила критическая минута, когда и Горн мог начать бой. Горн хотя и знал смертельную точность стрельбы Пранека, но был уверен, что в самолете некому вести машину, кроме чеха, и выстрелы Пранека достанутся лишь Кюхельвейсу.
Но чех нажал кнопку. Несколько точных попаданий обозначились на истребителе яркими точками...
И в тот же миг с истребителя тоже сорвались кинжальные струи огня. Короткие, но нервные и неточные.
— Горн упился, как выражаются советские летчики, — сообщил спокойный чех. — Стреляет раненой рукой.
«Мессершмитт» на мгновение исчез, но сразу же снова вынырнул с той же стороны, набирая высоту. Это уже был классический горновский маневр, из которого только советские летчики ловко выходили живыми. Но... в одной части горновского самолета разгорался пожар. Именно он и был ориентиром во тьме для пулемета чеха. К тому же стрелял настоящий кавалер рокового выстрела — лейтенант Иржи Пранек!
Бортмеханик плавно повернул пулемет и, будто совсем не целясь, ударил врага короткой очередью в кульминационной точке его мертвой петли.
Машину Пранека тоже рвануло вправо вниз... Чех мигом оказался возле Олега за штурвалом. Но машина снова набирала высоту, выравнивала курс.
— Самолет стрелял... — коротко пояснил Роман.
— Браво, Олег! — крикнул Пранек и бросился на башню. — Они оба здесь.
— Кто? — спросил Ваня.
— Асы — Горн и Кюхельвейс.
— Но... только один. Потому что второй загорелся и взорвался... Сам видел!
— Браво, черт возьми! Промазал Горн. Теперь Кюхельвейс, этот более уравновешенный. Наш Олег хорошо держится... — в восторге или в нервном возбуждении говорил Пранек.
Машину снова бросило из стороны в сторону.
— Кюхельвейс здесь. Чувствую его почерк лобовой атаки. Дать бы штопор, Олег, штопор!.. — почти мечтательно воскликнул озабоченный боем бортмеханик.
Снизу послышались выстрелы Юриного пулемета. Две пули снизу продырявили обшивку корпуса машины и взорвались вверху. Осколком от второй пробило башню как раз над головой Пранека.
Ваня не знать с чего упал на пол самолета. Испугался или может действительно, как показалось, чех, спасая парня, изо всех сил толкнул его вниз. В это время Ваня услышал, как разом заговорили пушки и пулемет Олега.
Самолет снова бросило влево, вправо. Ваня услышал, как к нему с трапа сполз лейтенант Пранек. Он тяжело стонал и что-то неразборчиво повторял, затихая. Ване показалось, что чех говорил:
— На долину! На долину... — голос его оборвался вместе с жизнью.
Ваня обернулся. Возле Олега лежал Роман и что-то выкрикивал. Машину несло вниз, в пропасть. А впереди еще стремительнее летел вниз целый клубок огня.
«Самолет горит!» — понял Ваня, не зная, радоваться этому или грустить.
— Олег, это ты? — выкрикнул вопрос.
— Я, Ваня, я! Но и мы... горим! Вон... — кивнул он на правое крыло самолета.
Действительно, там прорывался снизу огонь, и только сильный встречный поток воздуха сбивал его. Сбивал, но не тушил...
И тут этот передний клубок огня вдруг будто ударился о какую-то твердую преграду, брызгами огня залил скалу и лес внизу. Олег инстинктивно дернул руль на себя. Послушная машина аж застонала, переломив гон вверх. Аэронавты неизбежно должны были врезаться в ту кручу какого-то материка или острова в океане, где огненными брызгами разлетелся сбитый Олегом ночной истребитель Кюхельвейса.