Кленовый лист
Шрифт:
— Так что же, друзья, позволим? Даже покраснел человек...
— Может, от неискренности?
— Да позволим, один черт. Ты разве знаешь, когда ему можно верить, а когда нет? — первым согласился Роман.
— Все равно позволять придется. А может, и действительно он... искренне! Я — за! — Поддержал Олег.
— И я!
— Это не означает полной амнистии, — обратился Ваня к пленному.
— Я вооль, генозе, товарищ! Амнистия биль уже. Ви жизен мне дали, ето есть колоссальни амнистия! А суд... суд я сам сибе уже виносил. Я не фашист. Я немецких летчик. А русски польшефик... сам приди ему на суд.
— Даже слезой проняло. Если врет, то... он артист! — шепнул Юра Туляков.
Пленный разволновался, упал на свою постель, вымощенную сухим сеном.
— Давайте говорить серьезно, — снова начал Ваня по паузе. — Жизнь сложна, непрерывная борьба за ту жизнь! Поддерживать раненого — наша обязанность, потому что мы советские люди. Но содержать врага, согласитесь, не стоит. Итак, договор: работаем все на условиях островной коммуны. Согласны, будете искренне придерживаться той сделки и никогда не хвататься за оружие, никогда — значит, полное перемирие между нами. А по возвращении в Советский Союз сдадим вас как пленного... Да, ребята?
— Да, Ваня. Там разберутся.
— А оружие мы все же спрячем, — добавил Юра.
— Да есть, товарищ Юра. Автомат етой рука не коснуться в мой жизен на остров, клянусь! Хочу работаю цузамен, вместе.
В тот день, когда прошло два месяца их пребывания на острове, ребята перебирали в памяти всю свою жизнь за это время. Они не жаловались на трудности островной жизни. Робинзоны... Ваня отдал должное отваге товарищей, хотя, говоря о ней, ни словом не намекнул о том, как он сам отважно спасал Романа в океане.
Потом уже спасением становилась вся их жизни. Это была борьба за жизнь: сгнила рыболовная сеть, разлезлась при первом же использовании, едва удержав запутавшуюся в бахроме одну рыбину. Пришлось самим, не умея вязать какое-то подобие рыболовной снасти, распускать стропы немецкого парашюта, учиться несложному искусству плетения сети...
Теперь, кроме вареной рыбы, они уже имели ежевику, дикую вишню и даже недозрелые орехи. Юра уверял, что через месяц дальнейшей упорной борьбы и труда у них будет настоящее ореховое масло! Большой дуб-пресс накатили, приспособили клинья, жаровню склепали из кусков жести...
Ежедневно все усердно работали на строительстве дома. Осталось только наложить потолок, укрыть, сделать какие-то двери. Соорудили даже нары и печку с замысловатым выводом дыма, чтобы маскировать костры.
Каждый из них познал все ежедневные заботы со строительством, рыбной ловлей, раненым. А получение соли из рапы, найденной в горах! А обучение Романа плаванию! Этим они заботятся каждое утро. На волны океанские вытаскивают длинное тяжелое сухое дерево, которое бросают Роману далеко от берега. Сначала было трудно ученику. Высокие волны иногда захлебывали Романа, едва успевающего схватиться за спасительное дерево. Но настойчиво, ежедневно по несколько раз болтался в неугомонных волнах океана.
А вчера впервые Роман сам сделал достаточно смелый заплыв без бревна. Итак, победа!
На острове, по всей видимости, в мирное время бывают только рыбаки с континента. Несколько видов мелких птиц, наверное, случайно забрались сюда и акклиматизировались
Правда, ребята единодушно сошлись во мнении, что на острове таки есть полоз. Он живет с той стороны острова, видимо, ловит рыбу в заливе и далеко не уползает. Никто его не видел. Но, увидев над заливом дерево с на удивление вытертые стволом, друзья пришли к выводу, что это и есть следы полоза, который охотится с дерева за рыбой.
Там же рядом нашли и вторую стоянку рыбаков. Весло, топор, мотки проволоки, котелок. Но эта находка не изменила мнения ребят. Они были убеждены, что у залива таки есть логово полоза, пытались пока что обходить это место.
Наступила осень. Горн уже ходил, без устали работал на стройке вместе с мальчишками, зарабатывал их доверие. Вечером был в том же независимом, в некоторой степени побратимском настроении и долго развлекал Олега на дежурстве. Ведь парень — тоже авиатор, вел самолет, когда Горн пытался его расстрелять. В том смертельном состязании не было победителя, они сравнялись...
Опыт взрослого ребятам очень пригодился. Теперь они спали в собственном доме. Для ночного сторожа снаружи сделали удобную скамейку, на которой так приятно, по-домашнему сиделось в минуты отдыха. Дверей еще не было, для них только приготовили камыш и разложили его сохнуть на сучковатых подставках. Это тоже деловой совет пленного немца.
Этой ночью дежурил Олег. Он не сидел на скамейке. Как только в доме затих шум, Олег встал и, исполненный мыслей, начал ходить вокруг. В руке наготове держал пистолет, на ремне — финка. Ничего не боялся. Да и привыкли уже к тому, что на острове сейчас их должны бояться, кто из робких. Даже мысль о полозе медленно отходила прочь, совершенно ничем не волнуя часового.
И вдруг услышал глухой отзвук грома. Неужели же пойдет дождь на не покрытый крышей дом? За все время их пребывания на острове здесь выпало лишь несколько небольших дождей. Собственно, в горах они, видимо, были более обильные, если судить по ручью. Он набухал, превращался в полную горную реку, даже выкатывал из их плотины камни, унося в своем бурном потоке. Но это было летом. Наверное, в этих широтах именно осенние и зимние месяцы должны быть богаты дождями.
За время пребывания на этом островке два или три раза слышали ребята грозу. В этих внезапных громах почувствовалась неизбежная смена времени года. Но странно — на небе ни облачка! Сквозь чащу деревьев мерцали звезды. Часовой пошел на край пруда, где ветки деревьев расходились и можно было увидеть широкий горизонт неба.
Гром то затихал, то снова отзывался откуда-то издалека. Когда Олег дошел до берега океана, страшная догадка мелькнула у него: бой... Большой океанский бой продолжается где-то в бескрайних водах!
Парень оглянулся в сторону своего жилища. Там спят товарищи и не слышат этого сражения... И немец, видимо, также спит. Поговорить бы, поинтересоваться, как он относится к тем вздохам заряженной войной родной земли.
Немец, может, только и ждет, что вот-вот выбросится на остров какой-нибудь десант с фашистского корабля. Мстительные гитлеровцы могут не поверить Горну о мирном характере пионерской стоянки на острове, даже если он попытается их уговаривать.