Кленовый лист
Шрифт:
— А кто же тот капитан, если это не секрет?
— Бывший гитлеровский летчик. Замечательный и верный товарищ. Вы, кажется, должны были бы помнить одного поляка, друга Каспара Луджино по испанским событиям.
— Как же, помню. Где он?
— Он организатор вашего освобождения из гестапо и друг этого летчика! Теперь борется вместе с нами в отряде «Свободная Франция».
Молочная занавеса чуть шевелилась под дуновением легкого ветерка над островом. Сквозь утренний туман кое-где просматривались густые ветви деревьев, обрывы. Океан словно подкрадывался к той кисейной пелене и обессилено ревел волнами. Туман медленно отступал в заросли, снимался облаком вверх. На побережье широкая песчаная коса действительно огибала почти половину острова прекрасным пляжным поясом. Повернув раз и примерившись, самолет зашел на посадку и мастерски приземлился. Не выходя из кабины, летчик осмотрел место посадки, прикинул в уме, как будет взлетать, потом подошел к радисту, который уже включил радиоаппаратуру.
— Алло, говорит Адамсон. Самолет «Эфир 47», «Эфир 47»! Да, да, Адамсон. Прекрасно приземлились. О'кей! Пионеры? Записывайте, да, да записывайте: четверо советских мальчишек и девочка... категорически отказались вернуться на коммунистическую родину! Да, отказались, это я вас уверяю. Сняли красные пионерские галстуки и в слезах умоляют забрать их, спасти от коммунизма! Да, да, четверо ребят и девочка. О'кей, все как один отказались возвращаться в Советы. Везу их на базу «Корсар»! Подготовьте корреспондентов. Адамсон. О'кей!
Сбросил наушники и, наконец, пошел к двери. С них уже свисал трап. Члены экипажа осматривали самолет, осторожно поглядывая на волны океана.
— Видели их? — спросил он, спускаясь по трапу на приглаженную волнами приливов шлифованную гальку.
Механик неуверенно оглянулся вокруг, пожал плечами. Туман брался лепешками, поднимаясь над островом.
— Не видно, наверное, там... — показал кивком головы на лес и горы острова. Адамсон потянулся на чистом воздухе, сделал несколько гимнастических упражнений.
Всходило солнце. Окинув взглядом побережье, Адамсон повернулся и пошел вдоль берега к крутым лесистым берегам. За ним двинулись еще двое из экипажа.
Песчаная коса понемногу шла вверх, острые большое скалы высились над лесом. Показалась и недавно утоптанная тропинка. Адамсон довольно улыбнулся. Тропинка то карабкалась на кручу, то спускалась в долинку, заросшую свежей растительностью.
Пилот спешил. Вышел еще на один холм и вдруг увидел... Закрытый со всех сторон вековечной растительностью, на зеркальной поверхности небольшого залива стоял военный немецкий катер производства бременских заводов. С обрыва на борт катера были переброшены деревянные лестницы.
— Видимо, пионеры еще спят в каюте, — насмешливо сказал Адамсон к своим спутникам.
Летчик оглянулся и заметил мазанку, стоявшую поодаль. Экзотика, робинзонада! Показал рукой на постройку. Торопясь, ступил на лестницу. Раскрытые люки — и ни одного человеческого звука вокруг.
Где-то глубоко в сознание проникло подозрение, что здесь никого нет. А радиограмма ведь уже передана, собираются корреспонденты!..
— Хэл-ло-о! — крикнул в открытый люк катера. Пустым эхом откликнулось тревожное «ло-о»
Потом он повернулся к хижине, послал туда бортмеханика.
— Что они там, товарищи? — спросил летчик, иронически подчеркивая слово «товарищи».
— Нет и духа! Недавно еще, видно, спали здесь, но...
Адамсон бросился по лестнице вниз, в трюм катера. Повсюду открыты двери. Были — и нет их!
Тогда вспомнил о своей поспешной радиограмме. Какая неосторожность, безрассудство, кокетство политической акцией: «...Категорически отказались вернуться на коммунистическую родину...»
Пионеров и в помине нет на острове. Может, англичане перехватили? У них здесь ближе есть базы. Адамсон терялся в догадках, не знал, что же делать дальше. А может, может, немцы? Постой, постой — на берегу, кажется, действительно видны были следы колес самолета...
Адамсон пулей выскочил наверх, сбежал по трапу на берег и поспешил на песчаную косу, к своему самолету. За ним едва успевал бортмеханик и второй пилот. Так и есть. Здесь уже был самолет.
— Какой же я дурак! А все это туман. Вот же гады, какая несолидарнисть! Таки перехватили! Что же теперь? Еще одну радиограмму посылать: сбежали, мол, передумали?
— Мистер Адамсон, видно, кто-то опередил нас. Ширина колес, как и у нашего, — крикнул второй пилот.
— Знаю, англичане с островов... Самолет готовить к вылету!
— Есть к вылету!
Через несколько минут моторы мощно взревели, и самолет пошел по песку, набирая разгон. Пронесся вдоль берега, на краю косы, подмытой волнами, оторвался, взлетая уже над бурными волнами океана.
Генерал Армии прочитал поданную ему перехваченную радиограмму летчика Адамсона и расхохотался. Адъютант едва сдерживался, чтобы и себе не рассмеяться.
— Летчик Каспар Луджини читал это? — спросил генерал, тяжело дыша от безудержного хохота.
— Еще нет. Дать прочитать? — спросил адъютант.
— Подождите. Надо полагать, что эту радиограмму Адамсона перехватили другие станции?
— Так точно... Даже гитлеровская пропаганда уже подхватила сообщение Адамсона, бросила в эфир с крикливым шумом:
«Группа советских юношей и с ними дочь известного советского генерала отказались от коммунистического рая».
— Позовите ко мне майора Луджини, — велел генерал, поднимаясь из-за стола. — А что ответил генерал Дорошенко?
— «Радиограмму принял, через час прибуду самолетом».
— Мария Иосифовна?
— «Радиограмму получила. Сердечная материнская благодарность». Больше ничего, товарищ командующий. У нее же нет своего самолета.
— Почему наш не послали? Немедленно свяжитесь с партизанкой и пошлите за ней самолет. Кстати, и тех детей, в отряде, пусть вывезут. Им же учиться надо.
— Есть послать самолета. Майор Луджини прибыл, ждет в комнате.
Командующий вышел в ту комнату, поздоровался с разогретым от быстрой ходьбы майором Луджини: