Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица
Шрифт:
– Глупая женщина.
Снова мрак и холод окутывают меня. Над головой – бесконечность неба и звезды. Из черной мглы проступает белое тело Анубиса. Я чувствую страх. Зачем он здесь?
– Падай, – шепчут его влажные собачьи губы.
Я смотрю под ноги. Когда я успела оказаться на краю пропасти?
– Падай, – настойчиво шепчет Анубис.
– Не буду! – отчаянно кричу я.
– Подтолкни ее, – раздается за моей спиной насмешливый старческий голос.
Я в ужасе смотрю на безумного старика.
– Анубис, верно ли я понял, что самое главное в человеческой судьбе?
– Верно, Заратустра.
– Толкай ее, старик, чего же ты ждешь? – спрашивает Исида, появившись из тьмы.
– А если я буду на краю пропасти и какой-нибудь болван решит меня подтолкнуть? – бесстыдно торгуется старый проходимец.
– Мы сочтемся с тобой, старик. Толкай ее! – говорит Ра, выходя из тьмы следом за Исидой.
– Предатели! – кричу я изо всех сил, чтобы заглушить свой страх и отчаяние. – Предатели!
Я бросаюсь на безумного старика и коварных богов. Кто-то из них небрежно меня отталкивает, и, не удержавшись, я соскальзываю в пропасть. Стремительный полет. Ветер свистит в ушах. Чей это отчаянный, предсмертный вопль? Я слышу хруст костей. Кровь растекается по сухой бурой земле.
– Это все, что от меня осталось? – я удивленно спрашиваю отца.
– Да, дочка. От меня такое же непотребство осталось. Но я уже об этом не горюю.
– А где мы?
– Сам не знаю. Но здесь сносно.
Мы идем по заброшенному саду. Среди кустов мелькает лицо Цезариона.
– Я хочу домой, – говорю я, но вокруг лишь мгла и звезды. Странная тишина.
– Я хочу домой! – громче кричу я.
Но ответа нет.
Октавиан отложил в сторону книгу Сивиллы. Откинувшись на спинку кресла, он внимательно посмотрел на своих верных друзей – Агриппу и Мецената.
– Читали?
– Да, – Агриппа кивнул головой. – Есть сведения, что люди Клеопатры распространяют пророчество по всему Востоку и империи. Но я считаю, что эти предсказания – глупость.
– Твое мнение ценно, Агриппа. Но есть люди, и их не мало, которые верят, что Клеопатра освободительница, а Рим падет.
Агриппа небрежно пожал плечами:
– Но народ запуган этой блудницей! Вот что самое главное!
Октавиан внимательно посмотрел на друга.
– Если бы и сенат так думал!
– Да я уверен, никто из сенаторов и римлян не желает владычества Клеопатры!
Меценат усмехнулся.
– Ты забыл Антония! А в Риме и в сенате у него пока много сторонников.
Октавиан потер подбородок.
– Забавно.
– Что же в этом забавного? – спросил Меценат, наливая вино в серебряный кубок.
Консул встал, подошел к окну. Римское небо, голуби, Колизей… Все в этом мире: красота, сила, могущество – предназначено Вечному городу. Голубые воды Тибра, обрывистые берега, оливковые рощи, узкие извилистые улочки, фонтаны с радугой, белоснежные облака, плывущие над крышами домов, все это – Рим. И с каждым годом, с каждым веком величие столь удивительного города только растет и крепнет. Глупо… глупо мечтать о сокрушении Рима… Даже время не способно победить Вечный город и вечные римские дороги.
– А забава в том, что, попав под влияние блудницы, Антоний готов объявить войну собственному народу. Вы внимательно прочли донесения об Александрийских пожалованиях?
– Да, – в один голос ответили Агриппа и Меценат.
– Разве у вас не сложилось мнения, что Антоний хочет уничтожить Рим и стать хозяином мира?
Меценат искренне расхохотался.
– О, мой друг, ты же прекрасно знаешь, что всего этого хочет Клеопатра, а бедный и несчастный Антоний – лишь кукла в ее руках! Он такой же бабник и пьяница, как и раньше, когда был народным трибуном при Цезаре. Объявляя войну Антонию, мы начинаем новую гражданскую войну. А вот объявив ее Клеопатре, мы станем справедливыми борцами за свободу Рима и Италии! Тут уж не только народ – весь сенат встанет на нашу сторону.
– В твоих словах есть резон, мой друг.
Отойдя от окна, консул сел в кресло.
– Но сегодня я получил письмо от Антония, которое сильно меня огорчило. Он пишет, что разводится с Октавией.
– Да что она там делает с ним! – в сердцах воскликнул Агриппа. – Как из смелого и бесстрашного воина можно было сделать убогую и послушную куклу? Ведь говорят, Клеопатра подурнела и располнела.
– Может, магия? – предположил Меценат.
– Думаю, что и это тоже, – задумчиво произнес Октавиан, – я видел блудницу несколько раз, еще при Цезаре. Она труслива, мстительна и очень хитра.
– И безумно тебя ненавидит, – добавил Агриппа.
Октавиан согласно кивнул.
– Она никогда не осмелится напасть на нас в открытую, но будет действовать через Антония. Его сердце во власти пороков, она это поняла и умело использует против него.
Меценат тяжело вздохнул.
– Значит, все-таки война.
– Да, но не против Антония. В ближайшее время нам необходимо провести в сенате решение об объявлении войны Египту.
– Наши преимущества? – решил уточнить Агриппа.