Клеопатра
Шрифт:
Во дворце Вероника позвала к себе Маргариту. Деметрий полулежал на кровати и кусал яблоко. Потом он держал яблоко на ладони, подбрасывая, потом крепко обхватил яблоко сильными пальцами ваятеля, окликнул Веронику, а когда она обернулась, показал ей яблоко, и будто примеривался, будто намеревался бросить яблоко ей...
— Не надо, — сказала Вероника. И снова отвернулась.
Тогда Деметрий окликнул Маргариту: «Эй, Мар!..» И бросил яблоко ей. Она успела вытянуть руки, расставить и соединить горсти, и поймала надкусанное яблоко. В глазах её, ярко и живо изумрудных, блеснул — плеснул огонёк дерзости и азарта.
— Что ты делаешь?! — сказала Вероника Деметрию раздражённо. — Ты не на
— Когда ты видела меня на пирушках с гетерами? — спросил Деметрий с некоторой задиристостью.
— Не видела, — отвечала Вероника. И засмеялась коротко и нервически.
Затем она вдруг сказала, то ли обращаясь к Деметрию и Маргарите, то ли ни к кому не обращаясь, а говоря сама с собой:
— Ту больную жемчужину из ожерелья, где жемчуг с сапфирами, я три дня тому назад положила в инжирный сок, это излечивает жемчуг от желтизны. Только ведь жемчужина должна вымачиваться в инжирном соке сорок дней...
Она не договорила. Деметрий и Маргарита смотрели на неё и ни о чём не спрашивали.
— А может быть, растворить эту жемчужину в уксусе, смешанном с молоком квашеным? И потом это питье выпить...
Маргарита фыркнула.
— Не буду пить, — сказала Вероника весёлым голосом. Она вынула из шкатулки и подарила Маргарите большую брошь, которая всегда Маргарите нравилась. Это была большая продолговатая брошь с большим овальным синим камнем в серёдке, а вокруг этого синего камня — вьющееся золотое плетение тонкое и десять маленьких выступов, украшенных мелкими камешками, красными и голубыми, такими сияющими...
— Вечером будет пир, — сказала Вероника и посмотрела пристально на Деметрия. — Приди, моя Мар, в красивом платье. И прочитай для меня, я прошу тебя, стихотворение твоё, какое тебе самой кажется написанным хорошо, совсем хорошо!.. И Кама тоже придёт. Не ссорьтесь... — Кажется, она что-то ещё хотела сказать, но не сказала. Маргарита порывисто обняла её и поцеловала, ткнувшись губами в теплоту упругую мягкой нежной шеи.
Маргарита побежала к себе. Она уже перебирала в уме свои стихотворения, выбирая лучшее. Затем с удовольствием подумала о том, что мнение Камы о стихах для неё важно. И это было хорошо, потому что ей сейчас хотелось, чтобы Арсиноя была в чём-то лучше неё!.. Затем Маргарита загадала, будет ли Филодем вечером. Ей хотелось, чтобы он был и чтобы он хорошо оценил её стихотворение... И тотчас её ум заняли серьёзные заботы о платье и украшениях...
Запёрлась в спальне и приказала Ирас и Хармиане не входить. Разбирала стихи и волновалась, боялась, что не хватит времени подобрать платье и украшения... Потом раздалось легчайшее постукиванье в дверь.
— Уходи, Ирас! — крикнула Маргарита властно.
— Царевна! — проговорила из-за двери вполголоса Хармиана. — Позволь доложить тебе... Царевна Арсиноя здесь!..
Маргарита взглянула на разбросанные папирусы, крикнула: «Я сейчас выйду!» и побежала к двери, словно бы даже обгоняя свой крик... Она вышла к младшей сестре, смутно думая о том, что вот, она только захотела быть хорошей с Камой, а Кама уже и сама пришла... И лицо Камы выражало растерянность, дружелюбие и тревожность...
— Мар, пойдём со мной... Там что-то... Я хочу, чтобы ты тоже увидела!..
Кама взглянула в лицо, в глаза сестры, подала ей руку и они быстро пошли... Растерянность Камы всё возрастала...
— Идём, идём, идём!.. — повторяла она...
Кажется, впервые Кама настаивала. Её лицо было, как всегда задумчивым, и смешным в этой печальной задумчивости, она чуть выпячивала толстоватые губы, и тогда глаза её смотрели ещё более печально, тоскливо... Маргарите вдруг показалось, что они вот-вот заблудятся, но Кама знала, куда вела сестру, и это и было странно, эта уверенность Камы... Они взбежали наперегонки по узкой лесенке на галерею и оттуда, прячась вглубь, видели внутренний дворик. А там люди в венках толпились, играли флейтистки, пели гименей. Маргарита узнала Веронику и Деметрия. Там свадьбу справляли, во дворе, их свадьбу! И тотчас Камина ладошка тонкая зажала Маргарите рот, сильно прижалась.
— Молчи, — шептала громко Арсиноя, — молчи! Видишь, они не хотят... не хотят, чтобы сейчас... Наверно, они вечером скажут... Пойдём!.. — Схватив за руку, она увлекала Маргариту за собой... Маргарита поняла, что не хочет противиться сестре. Оглядываясь во двор, вниз, приметила знакомые лица людей из круга Вероники и Деметрия, мелькнул Филодем, тоже в венке... Все казались весёлыми, улыбались... Но Кама взглядывала на сестру печальными глазами, расширяла их смешно, и всем своим видом выражала тревогу... Они побежали назад, к покоям Маргариты. Маргарита боялась, что сейчас Кама пристанет к ней с какими-нибудь рассуждениями и предположениями о свадьбе Вероники и Деметрия...
— Я ещё не выбрала платье... — быстро сказала Маргарита и сама себе удивилась, потому что она как будто оправдывалась перед младшей сестрой. Кама посмотрела на неё своими вытаращенными печальными тёмными глазами, подхватила растерянно:
— Платье... конечно, платье... Только никому не говори!..
— Что ты!.. — воскликнула Маргарита горячо, делая вид, будто понимает, воспринимает мысли Арсинои, а на самом деле радуясь тому, что сейчас расстанется с ней...
Пришлось ещё гнать докучных Ирас и Хармиану, которые всё приставали, просили, чтобы Маргарита поела. Пришлось выпить чашку молока и съесть половину лепёшки. Маргарита наконец выбрала стихотворение, показавшееся ей лучшим, подумала мельком, что вечером Вероника и Деметрий объявят о своём бракосочетании... Или не объявят, но все всё равно будут рано или поздно знать! Хармиана пыталась советовать, какое платье выбрать её питомице. Снова пришлось её прогнать; потом позвать, чтобы она одела и украсила Маргариту...
— Царевна! Пир начнётся ещё не скоро... — Хармиана чрезмерно увлеклась ролью советчицы.
— Замолчи, псица! — крикнула Маргарита. — Я прикажу высечь тебя!..
Хармиана смолкла и молча одевала и украшала царевну, даже не осмеливаясь показать своё огорчение. Она уже знала, что порою Маргарита сердится и гневается всерьёз...
Маргарита пошла в сад, где поставлены были солнечные часы, и прохаживалась, не отрывая глаз от гномона... Голубое шёлковое платье в зелёных горошинах оттеняло красивые глаза с этой яркой переливчатой изумрудной радужкой... Хармиана по её приказу убрала ей волосы с пробором тонким и пышным коримбосом — узлом на затылке...
Вечером, однако, царица не объявила о своей свадьбе с Деметрием. Но Маргариту это уже не очень занимало; она думала о том, как будет читать стихотворение, и ещё о том, какое впечатление производит её наряд... А впечатление явно происходило прекрасное. Раздавались голоса, произносящие похвалы; говорили, как выросла царевна, хвалили её вкус в одежде и украшениях — бирюзовые серьги и сапфировое ожерелье — бусы... Вероника одета была в платье из тонкой тёмно-зелёной материи, расшитой изображениями широколепестковых золочёных лилий, платье было сколото на плечах рубиновыми аграфами... Волосы Арсинои заплетены были в обычные детские косички, перевитые золочёными ленточками, косичек было заплетено четыре. Но и на Арсиное было красивое платье, вышитое сплошь розовыми узорами, сходящимися на груди наподобие цветка розы... При входе в пиршественную залу рабыни обрызгали девочек душистыми эссенциями...