Клетка для разума (сборник)
Шрифт:
Траск, похоже, не расслышал его слов.
— Сколько времени вам понадобилось для этого — я хочу сказать, для возвращения к вашему обычному зрению?
— Около пятнадцати часов.
— Ровно столько же, сколько и мне! — пришел в восторг Траск, который сумел сесть, несмотря на то, что был связан. — Вы разве не понимаете, что это значит, Дэвид? Что главное в человеке — его способ рассматривать объекты, его философия. С тех пор, как я себя помню, я всегда держался в стороне от мира действия. Я был наблюдателем, который строит в воображении отвлеченные проекты и чувствует
Марен слегка заинтересовался этим открытием и удивился, что этот человек в такой критический момент может ликовать по поводу заумных идей, возникших в его изобретательном мозгу. Это делало Траска более человечным, и Марен немного смягчился.
Но огонь, горевший в глазах ученого, погас.
— Вы понимаете, Дэвид, что теперь мы связаны друг с другом, хотим мы этого или нет?
— Вы будете делать то, что я вам велю, — это все, что я понимаю.
— Мне достаточно делать только одно — ничего, и через четыре дня вы будете в конвертере! — и Траск погрузил в глаза Марена взгляд, в котором были ожесточение и настороженность, как будто пытался угадать намерения генерала.
— У меня нет времени обсуждать с вами что бы то ни было. Чем больше вы будете ставить мне палки в колеса, тем меньше я буду настроен помогать вам... потом. Я повторяю последний раз: где аппарат?!
Траск как будто пошатнулся. Его голос дрогнул.
— Мерзавец! Я знаю этот тон! Я узнаю убийц по одному голосу! Вот только речь идет о вашем собственном теле, и я не думаю, что вы захотите его искалечить!
Марен ничего не ответил. Да, он убивал и без всякого сомнения ещё будет убивать — как инструмент государства. Но предполагая, что человек может применить в личных целях методы, которыми он пользуется на службе, Траск сам себе создал пугало и теперь напрасно пугает им себя.
Траск с жаром заговорил снова:
— Если бы у меня было время, я смог бы убедить вас, что сочетание коллективизма и свободного предпринимательства имеет все пороки, которые есть у каждой из этих систем в отдельности. — Ученый, должно быть, считал, что Марен вот-вот прервет его, потому что дальше говорил, захлебываясь, на одном дыхании: — Какова первая добродетель сверхчеловека, Дэвид? Принимать смерть как должное и быть готовым взглянуть ей в лицо в любой момент. Поэтому лучшее место для сверхчеловека — армия: она показывает нам невероятное — мужчин в расцвете сил, которых посторонняя им воля ведет в смертный бой.
Как только какой-нибудь гениальный вождь осознает эту истину, у него сразу же буквально начинает кружиться голова от того, сколько в людях скрытой силы, и он уже представляет себе массы народа, организованные для достижения великих целей.
Вот только на практике это не получается! Выйдя из казармы, человек автоматически теряет то величие, которое дает ему слияние с массой. Опыт пяти тысяч лет ведения войн доказал, что армейская жизнь не решает эту проблему для человека — существа, способного не
Тут Траск остановился и с беспокойством пробормотал:
— То, что я говорю, ни к чему не приведет: вы верны Великому Судье... но, Дэвид, вы когда-нибудь задавали себе вопрос, откуда появился Великий Судья? Нет, нет! Не вынимайте из кармана штампованные ответы, которые дают пропаганда и официальная история: родился в той части Советского Союза, которая потом стала Георгией, стал офицером... Нет! Не этот период! Вы слышали когда-нибудь рассказ, который заполнил бы пропасть между полковником Иваном Проковым и Великим Судьей? Я нет, а я очень люблю биографии без пробелов.
— Я могу вас просветить, — ответил Марен. — В конце войны в войсках Восточной Коалиции какое-то время был полный хаос. Фронтовые офицеры поняли то, чего, кажется, не знали в штабах: солдатам просто надоело воевать. Под руководством полковника Ивана Прокова они...
Вдруг поток генеральского красноречия иссяк от иронического взгляда Траска.
— Вы хорошо помните свой урок, верно? Но, может быть, мой дорогой, вы будете так добры объяснить мне, как человек, которому четверть века назад было под пятьдесят, сейчас может выглядеть на тридцать восемь? — Ученый бросил на Марена проницательный взгляд. — Ну? Я жду вашего ответа!
Марен, имевший мало желания продолжать этот бесплодный в его глазах разговор, колебался: он подумал о воспоминаниях Траска, которые видел во сне, пока приспосабливался к телу Уэйда. Тот эпизод, когда умирающий просил его о помощи... Это вполне могло указывать на прежнюю деятельность Траска!
Марен коротко рассказал ученому о случае со сном.
— Думаю, что если бы тот человек смог назвать причину своей болезни, он был бы спасен? Что с ним стало?
— Это был один из моих первых экспериментов, которые должны были показать самодостаточность человека.
— И что доказал эксперимент?
Траск помрачнел.
— Наш мир потерпел крах, Дэвид. Невозможно сосчитать число людей, которым нужно, чтобы им говорили, что надо делать, что думать, во что верить! Они скорее умрут, чем возьмут на себя ответственность за свои боли, за свои неудачи, за свои многочисленные слабости. Мы должны изменить это! Мы должны установить новый порядок, при котором все люди будут зависеть друг от друга, а авторитет одаренного человека будет лишь источником информации, из которого будут черпать равные ему.
— Тот больной... он умер?
— Нет. Мы спасли его.
У Марена был ещё один вопрос, который надо было задать раньше, чем переходить к тому, что его больше всего волновало.
— Где происходили эти эксперименты?
— В Георгии. Королева и её младшая сестра благосклонно относились ко всякого рода экспериментам над жизнью и не были слишком любопытны. Я прожил там три года.
— Кого вы посещали в эти годы?
Траск пристально взглянул на Дэвида и вздрогнул, прежде чем ответить. Он явно чувствовал себя неуютно.