Клетка для разума (сборник)
Шрифт:
Он стал получать сообщения о замешательстве Лилидел по поводу того, как люди из правительства исчезали из своих служебных помещений. Когда же у нее возникло первое подозрение об истинном положении, Клэйн не обнаружил. Однако он не слишком удивился, когда на пятое утро она явилась лично, менее чем за час до того, как он был готов переехать в Голомб.
Человек, который доложил о ней, цинично сказал, так чтобы она слышала:
— Ваше превосходительство, какая-то женщина, утверждающая, что она ваша невестка, хочет с вами встретиться.
Это было жестокое замечание, особенно потому,
— Пришлите ее сюда, — все что сказал Клэйн.
В женщине, которая пошатываясь вошла в кабинет, лишь с трудом можно было узнать Лилидел. Лицо ее все было покрыто пятнами. Глаза были широко открыты, слишком широко, а кожа вокруг них была обесцвечена, словно она провела бессонную ночь. Она была то в ярости, то в ужасе.
— Ты сумасшедший! — взвизгнула она. — Как ты смеешь пытаться свергнуть законное правительство.
Эта фраза рассмешила его. Она и Каладж были «законным правительством». Это все, о чем она могла думать. И лишь после того, как ее убедили сесть, она достаточно успокоилась, чтобы Клэйн открыл ей правду. Она слушала его слова с явным страхом человека, которого приговорили к смерти.
Клэйн мягко объяснил, что во время кризиса правительства падают, потому что не могут себе помочь.
— Иногда, — продолжал он, — когда слабый правитель не очень вмешивается в правление квалифицированных подчиненных, его правительство может пережить небольшую бурю, но во время национальной опасности правительство, которое не отвечает требованиям, рушится, как карточный домик.
К концу его объяснения она, должно быть, перестала слушать, потому что снова закричала о том, что она собирается сделать с предателями.
— Я приказала Траггену всех их казнить, — сказала она голосом, дрожащим от бешенства.
Клэйн покачал головой и тихо сказал:
— Я тоже послал приказ Траггену сегодня утром. Я приказал ему привезти сегодня Каладжа сюда, ко мне, живым. Посмотрим, какому приказу он подчинится.
Лилидел уставилась на него. Затем она удивленно тряхнула головой и пробормотала:
— Но мы «законное» правительство.
Следующий ее поступок показал, каков, как она думала, будет выбор Траггена. Глаза ее закрылись. Голова опустилась. Она медленно повалилась на пол к ногам Клэйна.
Каладж, когда его ввели под вечер, был нагл. Он сел в кресло. Откинулся назад. Сказал:
— Боги все еще любят меня, дядя?
Клэйн был изумлен. Он уже наблюдал ограниченное развитие прежде. Это показывало, как люди реагируют на новое окружение. Почти три года Каладж был лордом-советником. За исключением разве что Лилидел, люди, которые поставили его к власти, все рассчитывали использовать наивного юнца в своих собственных целях. Как они жестоко ошиблись.
Клэйн не тратил время на юное чудовище. Он уже отослал Лилидел в дом отдыха, который он содержал в отдаленной провинции. Теперь, с эскортом, он отослал туда и Каладжа.
Работе, которую нужно было делать, казалось, не было границ. Поступающие доклады, даже сокращенные для него, требовали времени для прочтения и понимания. Постепенно однако, даже когда он все больше уставал, проявлялась общая картина.
Из
А потому — атаковать Риссов.
Но он застудил грудь и никак не мог вылечиться. Чувствуя себя хуже, чем он хотел себе в том признаться, Клэйн направился в свое имение. Там он приготовился к простому, как он намеревался, отдыху.
Это оказалось худшим из того, что он мог сделать. Он постоянно кашлял и давился мокротой. Голова раскалывалась настолько, что он едва мог думать. Временами зрение его настолько затуманивалось, что он мог видеть лишь с огромным трудом.
Стало невозможно удерживать твердую пищу. Он был вынужден перейти на диету только из жидкостей. Вечером второго дня, больной, как никогда в жизни, он лег спать.
Он был все еще убежден, что все, что ему было нужно — это отдых.
«В конце концов, — неуверенно сказал себе Клэйн, — это смешно».
Было утро третьего дня, проведенного в постели. Сквозь открытое окно он слышал звуки работающих в саду людей. Дважды за вот уже несколько минут мелодичный смех какой-то женщины прозвенел в тихом, приятном воздухе.
Глаза его болели, тело то бросало в жар, то знобило. Ему уже было все равно, что с ним. У него было смутное чувство, что он совершил ошибку, вернувшись в имение; «Солнечная Звезда» было лучшим убежищем. Лучше оборудована, больше подготовленных химиков. Что-нибудь для него бы сделали.
Эта мысль никогда не приобретала четкую форму. Просто нечто такое, что он мог бы сделать. Все, что он мог сделать сейчас, это выдержать до конца.
Промелькнула мысль: «Беда в том, я никогда прежде не болел. У меня нет опыта. Я не представлял, что болезнь ослабляет разум».
Он слабо пошевелился, лежа в постели. «Нужно поправиться, — убеждал он себя, — я единственный, кто может прогнать Риссов с Земли. Умри я…» — но он не смел думать об этом.
С кривой усмешкой он нарисовал себе картину, как презренный мутант поднялся до величайшей должности в империи Линна. И в час победы над смертельным врагом… свалился в постель. Вот он, беспомощный от болезни более мощной, чем любая власть, которой он мог когда-либо обладать. И победа ускользала, испаряясь вместе с ним.
Покачав головой, сильно удрученный, он повернулся на бок и заснул.
Ему снилось, будто он ребенок, ему четыре года, он стоит в саду центрального Дворца времен лорда-правителя Линна. И что за ним гонятся другие дети. В этом кошмаре, единственная его надежда была на то, чтобы он смог управлять шаром энергии прежде, чем они смогут схватить его.
Шар, символ огромной силы, почти божественный шар.
Даже во сне он знал, что оба шара, тот, который вернул ему Чиннар, и тот, который они взяли у маленьких людей, были далеко от имения. И тем не менее все равно он старался взять шар под свой контроль. Его мозг, казалось, был не в состоянии сформировать мысль-сигнал.