Шрифт:
С трудом переставляя обессиленные ноги, юноша с телом старика поднимался по крыльцу больницы. Его обгоняли школьники, мамы с детьми и даже пенсионеры, но его это не тревожило. За два года постоянных мучений он желал лишь избавления. Навстречу спускались люди и отворачивали свой взгляд, видя неприятную картину. Лицо парня было обезображено нарывами, струпьями, редкие волосы на голове скрывала легкая вязанная шапка, а руки, перемотанные пожелтевшими бинтами, с трудом держали трость.
– Ну и урод. – в очередной раз услышал от прохожего Николай, затем громкий хохот.
– Не ну ты видел его? Зомби вылитый…
Юноша брел дальше по привычной дороге. Шестнадцать ступеней до входа, четыре шага через двойную дверь. Сорок
*****
Спустя тридцать минут в кабинете аудитора.
– Делаю одолжение только ради Вас, Лариса Львовна. Впредь назначайте российские аналоги. Киторол, Помедол, Омнопон или барбитуры. Нечего транжирить итак скудный запас. – сделав представительский вид, что весьма забавно выглядело на фоне поношенного пиджака, с залипшими от фруктового сока пятнами. Сгорбленная фигура скупердяя с трудом поднималась из-за стола, позже она снимет с сигнализации помещение. Ключи надсмотрщика провернут личинку замка трижды и отопрут решетку. Отчитав положенные семь ампул и записав расход в большую видавшую виды книгу учёта, медленно запрет помещение. Дисковый телефон отобьет семь цифр, затрещит трубка, прогоняя тоновый набор .
– Районная поликлиника номер сто семьдесят три выемку лекарственных препаратов закончила, ставим на охрану. – голосом большого начальника произнесет аудитор. Лампочка над дверью моргнула красным, активируя сигнализацию.
– Свободны, больной. Милочка, а Вы сегодня очаровательно выглядите. Приходите на чай, у меня шоколадка с орехами есть. Сударушка. – елейным голосом проблеял усатый лысеющий контроллер.
– Что Вы, Семён Маркович. Тружусь, как пчёлка. Больных с каждым годом все больше, присесть некогда. – заискивающе ответила ему отказом старшая медсестра.
– Как знаете, если передумаете, милости просим.
Только пара вышла из закованного в мертвецки-белый кафель кабинета в приятный зеленый, цвета газовой гангрены, коридор, Лариса Львовна тут же меняла свою походку, улыбка пряталась до лучших времен.
– Не отставай, доходяга. А этот усатый таракан, тьфу.. Сударушка у него есть. Мы такое не едим, обратно за пол цены в буфет сдаём. Идиот, салфетками протирает. У тебя нет ни одного инфекционного заболевания. Сплошь одни аномалии. Наркоту пожалел, черт лысый. Чёрным по белому написано: " толерантность к барбитурам, общебиологический феномен привыкания к медицинским препаратам. Повышение дозировки может привести к нежелательных результатам." – зачитала по памяти женщина. Затем зло сморщила лицо.
– А ты небось и рад был бы от передозировки успокоение поймать и сдохнуть? Не в мою смену! Вот выйду на пенсию, сама тебе вколю золотую ампулу. Катетер не снял? Молодец. Пойдём Я тебя быстро уколю, мне ампулу списать нужно. Слушай, а давай Я тебе три упаковки Помедола индийского в замен дам? Сам себя уколешь дома и целую неделю не будешь приходить?
– Вы же знаете, что он больше не помогает?– сквозь хриплое дыхание произнес Николай.
– Потому утолите мою жажду поспать пару часов.
– Не помогает ему. Сходил бы к барыге, по запаху йода их узнаешь их квартиру, купил бы чего себе, то что поможет. – проворчала старшая медсестра. – Вот чего ты цепляешься за жизнь? Ведь мучаешься же сам и родителей мучаешь.
– Я сирота. Но спасибо за заботу. – тихим голосом ответил Коля, еле поспевая за женщиной, как та вдруг остановилась.
– Прости меня дуру грешную. Не принимай на свой счет. Устала Я. От отчетов и ругани по мелочам. От проверок и требований Минздрава. От того то Я на самоубийство тебя и подбивала. Это твой крест, и не мне решать, как далеко ты его пронесешь. Раньше для таких строили лепрозорий и вешали им на шею колокольчики.
– Проказа… Вы ошибаетесь, клофазимин и рифампицин мне уже прописывали. – горько улыбнулся парень.
– Как и химию, лучевую терапию, плазмаферез. Рентген, УЗИ, томограф. Крови взяли на анализы, для экспериментов , литра четыре ....Каждые три месяца собирается консилиум, выносит новый вердикт и назначает новое лечение. Через три месяца признают поражение и ошибку в диагнозе. Я знаю наизусть уже более сорока болезней, от которых меня лечили. Я болел всем, кроме вирусных заболеваний, каждые тринадцать дней новая симптоматика. Все редкие синдромы у меня находили. Из последних : Синдром Алажилля, Синдром Вискотта – Олдрича, Синдром Блума, Болезнь Ниманна – Пика. Остеомиелит, костный туберкулёз. А еще год не кончился. Я устал от лечения, от жутких побочных эффектов, от поноса и запоров, рвоты и онемения. Больше всего Я хочу лишь спать. Хотя бы два-три часа в день, в Вашем белом кармане, помимо конфеток и аскорбиновой кислоты, сейчас лежит около двадцати часов моего сна.
– Пойдём, вколю. – стушевалась медсестра.-Твое лекарство, твой сон.
– Прошлый раз, вторая сестра – Надежда Викторовна уколола мне Киторол. Он даёт нагрузку на желудок. И вместо сна я проблевал три часа. Очень надеюсь, что ошибки больше не произойдёт. – отдышавшись, произнёс Николай.
– Зачем ты вообще приходишь тогда? – возмутилась женщина. – Вызывай на дом врача.
– Мне тут спокойно и Я не слышу голос. – признался болезненный.
– Какой голос? Ты с ума сошёл от боли? – сердце пожилой женщины дрогнуло, за все время она только сейчас увидела в нем совсем ещё ребёнка, сироту и крайне усталого больного. – Бедняга, а кто тебе еду то готовит?
– Доставка еды. Я не в силах. – парень упёрся рукой в стену и побледнел. – Пожалуйста, уколите прямо тут. Мне очень тяжело.
– Сейчас, давай потихоньку. Шаг, ещё шаг, тут до процедурной чуть-чуть осталось. Потерпи, миленький.
****
– Я тебя не стала будить. Катетер сменила, тот уж забился совсем. Бинты на руках поменяла, а ты даже не пикнул, когда с сукровицей рванула ткань. Заперла в кабинете, каждые полчаса прибегала проведать – у ног Николая на стуле сидела изменившаяся старшая мед сестра. Раскрасневшиеся глаза избавились от туши и теней, а шмыгающий нос указал на недавние слезы. – Я рассказывала тебе про свою жизнь, как повенчалась с медициной, как лишилась радости материнства. А ты улыбался, боль отступила на время. Ты как себя чувствуешь?