Клевые

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Совсем как теперь, — вяло отшутилась женщина.

— Трактор тарахтит. Мне так спать хочется. Ну сил нет. А сменщик, как назло, запаздывает. Я оглядываюсь назад, не едет ли вахтовая машина со сменщиком. И вижу, как за плугом что-то сверкает. Включил задний прожектор, гляжу, волк за плугом бежит. Их

там много было. Но к тракторам не рисковали приближаться. Этот чуть ли не зубами в лемехи цепляется. Я сигналю, а зверюга не боится, не убегает, бежит, как на цепи привязан к плугу. Тут же, как на зло всегда бывает, приспичило меня. А попробуй — выйди из кабины. Волк в один прыжок рядом окажется. Ну я и нажал на скорость… "На петушке" мчусь к краю поля. Решил на развороте зверюгу смять. Даже не увидел вахтовую машину.

Об одном думал, как дотерпеть до края поля, ведь живот уже в штопор скрутило. А волк не отстает. Яжму на газ, выжимаю из трактора предел, а зверь следом за плугом, как бригадир. Я его уже по всем падежам вспомнил. В глазах темно. Ну, думаю, не выдержу! Опозорюсь! И вдруг, глядь, впереди фары машины мигают, высветили меня, плуг и волка. Вижу, сменщик бежит наперерез. Я к нему. Он на плуг показывает и хохочет. Я глянул и опешил. На сиденьи прицепщика сидит заяц. От волка убегал и запрыгнул. Сообразил косой, как от серого спастись. И все время отдыхал, зная, что меня ему опасаться нечего, а волку не достать. Я, не зная, почему зверюга не уходит, боялся выйти из трактора. Ну а как бы тот ушел, если заяц в прицепщики определился и сидит на самом виду?! Так бы я и пахал до горизонта, не зная, что в сменщиках косого катаю. Как потом однокурсники смеялись, вспоминая тот случай, мол, Андрюхе надо премию за перевыполнение плана, зверье заработать помогло. Не перекурить, не по нужде выскочить не пускали! Смех смехом, а одного из наших чуть не разорвали насмерть…

— Сейчас люди хуже волков! Я когда маленькой выходила во двор, такое слышала, видела и пережила, что не в каждом зверинце прочувствовать удается.

— Роза! А что если вам сменить жилье?

— Зачем? Теперь уж поприкусили языки, да и мы привыкли. Не стоит.

— А вы подумайте!

— Теперь это нереально. Квартиры стоят дорого. Мне не осилить покупку. А обменяться на такую же, но в другом районе, какой смысл?

Андрей Михайлович предложил кофе, перевел разговор на более приятную тему, о фильмах, о музыке… Он шутил, Роза смеялась, когда Андрей Михайлович вспомнил, как он, нарядившись Дедом Морозом, проводил новогодний вечер в подшефной школе. Стал плясать со Снегурочкой. Увлекся. И в самый разгар пляски у него отвалилась борода.

— А маленький первачок подскочил ко мне и просит: "Дед! Ты топни другой ногой, чтоб мешок с подарками отвалился!"

— Я до пятого класса сказки любила. А потом перестала им верить. Жаль, что детство быстро кончается! — вздохнула Роза.

— Смотря как относиться к жизни! Можно сказку не увидеть, пропустить мимо. Случается, горе со сказкой легко переносят…

— Что вы хотите этим сказать?

— Знаете, Роза! Ядо сих пор счастлив тем, что имею сына! Может, за это судьба подарила встречу с вами! За терпенье в награду. А вы родного не прощаете. Трудно жить вот так! Мне бывшая жена столько гадостей сделала. Я ей злом не отвечал. И теперь помогаю. Нет, никаких отношений не поддерживаем! Через Сергея помогаю. Она по телефону списибо говорит иногда. У вас отец…

— Он далеко! Ему мое отношение безразлично.

— Как знать? — улыбнулся человек.

Вернувшись домой через неделю, Роза опешила у двери. За столом, удобно расположившись в креслах, сидела мать, рядом с нею…

— Роза! Отец вернулся! Поздоровайся с ним, дочка! — услышала, не веря ни глазам, ни ушам. Из рук посыпались коробки, пакеты…

— Как? Ты простила его?

— Я вернулся насовсем, — услышала Роза тихий голос.

И знакомое до боли, забытое лицо вымучивало жалкую улыбку. Дрожали губы, лицо бледнело. Он смотрел на дочь, не смея подойти.

Мать встала, обняла за плечи:

— Пойми, Роза! Я люблю его и простила. Он многое пережил. Постарайся его понять, дочурка…

— Понять? Да что там понимать? Турнула его Сара! Третью жену искать уже

поздно. Вот и решил к тебе вернуться. Одному трудно. Он привык жить легко. А о нас думал? Ты можешь прощать. Но только за себя — я не прощаю! — позвонила Андрею Михайловичу, намекнув, что хотела бы снять жилье. В тот же вечер она переехала к Серафиме.

Ни в доме Егора, ни Славик, ни Андрей Михайлович не спрашивали о причине спешного переезда. Роза решила никогда не навещать родителей. Она не могла простить отца. А мать… Теперь не одинока, утешала себя Роза, стараясь забыть всех навсегда.

Через полгода у Розы появились новые поклонники. Влиятельные, богатые люди. Они любили женщину. Опекали, помогали, развлекались с нею. Роза как должное принимала дорогие подарки, беззаботно проводила время, старательно избегая даже малой возможности случайно оказаться возле знакомого дома.

Она продолжала встречаться в Андреем Михайловичем. Тот уже не спрашивал Розу о семье. Лишь иногда ловила она на себе пристальный, задумчивый взгляд человека. Он настораживал. Ей казалось, что он читает ее мысли. И женщина невольно вздрагивала, краснела от собственного предположения. Может, потому старалась встречаться с ним реже, чем с другими. Может, она и не приезжала бы к нему, но Андрей Михайлович звонил сам. И приглашал так, что отказать ему было трудно…

— Сколько лет мы с вами знакомы? Уже давно! Пять лет! Когда-то я думал, что этого времени вполне достаточно, чтобы присмотреться друг к другу! А вы как считаете? — улыбался открыто.

— Для проверки — жизни мало! — отвечала Роза, краснея, уходя от продолжения разговора.

— Вы так считаете? Вас устраивает ваша жизнь? Вы не хотите ее изменить?

— Нет! Не хочу! Мне некуда спешить. Я уже на своей станции, а имя ей — недоверие. Не обижайтесь, Андрей Михайлович! Я очень плохой человек! — говорила о себе Роза.

— Внучка чекиста! Чему удивляться? Ну что ж… Подожду еще! Мне терпенья не занимать…

Роза понимала, что этот человек хочет взять ее в содержанки. Но тогда она целиком будет зависеть от него. А этого ей никак не хотелось. Она привыкла быть любимой всеми. Жить в содержанках, один на один с пожилым человеком, лишиться развлечений, удовольствий и вздыхателей ей никак не хотелось.

Роза за эти годы стала самой изящной, роскошной, самой дорогой и малодоступной путанкой Москвы. Она могла при желании давно купить квартиру и жить в ней отдельно, как вздумается самой. Но срабатывала сила привычки. Здесь, в доме Серафимы, к Розе прекрасно относились. Здесь она не чувствовала себя одинокой и получала тепло за все упущенное ранее с лихвой. Роза знала, как тяжело будет ей, лишись она этой семьи, этого дома, к какому привыкла и полюбила.

Роза любила его уклад. И дорожила им, не поступаясь ничем, оставалась сама собой. Не очень задумываясь над днем грядущим. Но… Судьба словно решила наказать беспечность. И Розу, выходившую из шикарного магазина со множеством покупок, сбили на дорожках двое дюжих парней. Затащив в подворотню, оглушили, ударив кулаком по голове. Выскребли все деньги из сумочки и вскоре исчезли, затолкав бабу в какой-то грязный подвал.

Роза пришла в себя лишь под утро. До дома Серафимы — рукой подать, не более двухсот метров. Но как пройти их, если не держат ноги, а в голове гул и боль. Едва оказалась на улице, участковый как из-под земли вырос.

— Набухалась, стерва? — не узнал Розу. И вскоре доставил в отделение. Женщина с трудом дозвонилась Тоне, та тут же прибежала в милицию. Забрала Розу домой. Ту рвало. Ночь в подвале, на холоде не прошла бесследно. У Розы поднялась температура, а к вечеру она стала терять сознание.

Антонина поняла, что срочно нужно вызвать врача. Но оплачивать вызов самой не хотелось и она позвонила Андрею Михайловичу, рассказала о Розе. Тот через десяток минут прислал врача, заранее оплатив ему все хлопоты и лекарства. Сам не приехал, улетел