Клич мятежников (сборник)
Шрифт:
– Получай! Получай! Получай, грязный ниггер!
– над локтем дёргающего рычаг перезарядки Уилфа бешено кувыркались гильзы, выстрелы 410-го в помещении гремели, как салютная пушка, кричал, обхватив мать, Винс, но всё это заглушал рёв умирающих животных - все трое налётчиков бились сперва об стены, потом на полу, а Уилф стрелял, пока не выпустил последнюю, шестую, пулю. Он дёрнул затвор в ярости, а следом уже лез ещё один - с большим пистолетом в одной и топором на коротком топорище - в другой лапе. Его налитые кровью глаза были полны звериной ярости.
– Ма, беги!
– крикнул Уилф. И присел - сзади послышался треск выстрела - не такого громкого, как выстрел его дробовика, револьверного. Правый глаз негра лопнул, голова дёрнулась, расплёскивая густо-алое на стену, и он с хриплым "рррыххх..." осел наружу.
Одной рукой прижав к своей ночной рубашке лицо плачущего Винса, другой рукой
– Господи, - сказала она.
– Господи, что это?
– Бегите!
– Уилф бросил пустой дробовик, схватил лежащее у самых ног незнакомое оружие - короткую самозарядную винтовку с изогнутым магазином и удобным прикладом, вылетевшую из рук одного из убитых.
– Я должна переодеться...
– медленно заговорила миссис Матмэн, но Винс заплакал, теребя её рубашку:
– Ма, ма, уйдём скорей, мамочка, уйдём отсюда ско-ре-е-е!
– и она, опомнившись наконец, схватила младшего сына в охапку, метнулась к двери, но тут же остановилась, обернулась, вскрикнув горестно:
– Уилф?!
– О господи, да бегите же!!!
– отчаянно прокричал мальчик - по тропинке к дому бежали двое, и как раз в этот момент они начали стрелять - от бедра, на бегу, поливая струями пуль весь фасад дома и что-то визгливо крича.
– Бегите, чтоб вас! Убегайте, не будьте бестолочами!
– и, припав на колено, мальчишка, как при стрельбе по мишеням в тире АСА, влепил по пуле в каждого бегущего, ощутив резкую, тяжёлую отдачу...
* * *
– Господи, где же они?
Уилф Матмэн произнёс это еле слышно, чтобы просто услышать свой голос. Он не надеялся найти мать и братишку в том аду, в который превратились улицы его родного Талахасси. Просто это "где же они?" подразумевало ответ, что они хотьгде-то есть.Живые. Большего Уилф не хотел.
Весь этот длинный, бесконечно длинный и совершенно безумный день он куда-то бежал, шёл, полз - не останавливаясь, казалось, ни на секунду. Кругом был огонь и рушащиеся здания, стрельба и крики - так не кричат люди. Уилф не знал, как называется его оружие, но держал его, не выпуская. А патроны к нему - толстенькие, необычные - он насыпал в какую-то невесть откуда взявшуюся поясную сумку, висящую на таком же кто знает, откуда свалившемся, ремне прямо поверх пижамы - с верхом - в оружейном магазине, точнее - насыпал хозяин магазина, сыпал горстями, пока двое мужчин стреляли через окна наружу, сыпал и бормотал: "Вот, держи... магазинов к этой штуке нет, а патроны - держи... патронов у меня полно, настоящие русские, контрабанда... вот, держи..." Куда он делся, куда делись те мужчины, кто они все были? Уилф не знал. Он опять бежал, полз и стрелял - один, и помог какой-то старухе перетащить через забор уже даже не плачущую от ужаса девочку лет пяти, с огромными глазами прижимавшую к груди медвежонка Тедди. Дальше - они втроём сидели, как ни в чём не бывало, в каком-то доме, пили холодный, который налил им седоусый тощий старик... вот только на столе у старика лежал поцарапанный, потёртый "калашников", как в кино, и потом старик допил чай, взял автомат и сказал: "Так, ну вот и гости..." А потом опять были какие-то люди, и они вместе стреляли с нижнего этажа большого здания - через двери и витрины, и рядом с Уилфом стрелял полицейский - плачущий полицейский. И он снова остался один, бежал, упал в какие-то кусты, где лежал убитый пёс - с расколотой головой - рядом с убитым мальчиком лет десяти, голова которого тоже была расколота, как орех щипцами. Но это было не важно - Уилф наступил на стекло и сейчас вытаскивал его; вытащил и опять бежал и снова стрелял. Потом был танк и люди в форме, к которым он, как к спасению, бежал вместе с ещё тремя людьми... а с танка ударил пулемёт и раздался невозможный крик: "Грёбаные дикси, грёбаные мятежники!" - и все упали, потому что они не хромали и бежали впереди, а Уилф, как перепуганный зверёк, взвизгнул и на бегу - уже в сторону, в переулок - начал стрелять, и с танка мешком упал человек в федеральной форме -враг.Долбаныйянки. Другой человек в такой же федеральной форме с пулемётом лежал в дверях магазина и огнём из пулемёта прикрывал убегающих женщин с детьми - кричащих трёх женщин - и сам кричал: "Вот что такое техасцы!!! Мы не суки!!! Мы техасцы!!!" - и люди в такой же форме падали впереди, а Уилф подавал ленту... Он вроде бы видел даже каких-то знакомых людей, но не помнил, разговаривал ли с ними. И не очень понимал, жив ли, и если да - то почему, за какие заслуги и удача ли это - что он жив.
В районе, где он остался, было уже почти тихо, стрельба откатилась в сторону южной окраины, и там не умолкала, слилась в сплошной перестук.
– Господи, где они?
– повторил Уилф. Неподалёку фонтанировала высоченной струёй срезанная пожарная колонка, вода текла по канаве через кусты, в которых он лежал, сплошным чистым потоком, и мальчишка вдруг ощутил, что внутри у него всё горит от жажды. Чуть подавшись вперёд на локтях и не выпуская оружие из руки, он опустил лицо в холодную воду и пил, пока его не вырвало. Он подождал, пока вода снесёт блевотину, напился снова и снарядил магазин - после этого патрон в сумке осталось мало, едва десяток. Подумал, что надо идти домой, что уже поздно - и помотал головой яростно, чтобы вытряхнуть эту мысль, пока она не проела мозг.
Шум, поднявший в конце улицы, в темноте, заставил Уилфа напрячься и замереть. Фонари не горели, кроме одного, над выбитой дверью магазина, возле которого била колонка - и мальчишка не сводил глаз с улицы, откуда приближался шум.
Его источник стал ясен очень быстро.
Появилась группа негров. Их было штук сто, нет, не группа - толпа, воющая и улюлюкающая. Кое-кто нёс факелы, и отсветы багрового пламени делали их лица и движения лицами и движениями чудовищ из фильма ужасов. Даже трудно было поверить, что они реальны. Но от киношных чудовищ негров отличало то, что все в толпе были вооружены с головы до ног, всем, чем угодно - от дробовиков до пулемётов. То и дело раздавалась пальба - идущие стреляли без разбора по окнам домов. Уилф поймал себя на том, что выискивает в толпе знакомые лица афроамериканцев - отцов соучеников, вообще жителей Талахасси. Но знакомых лиц там не было. Там вообще не было лиц.
Только морды.
В центре толпы переваливался здоровенный джип - со спешно срезанной крышей, с установленным сзади шестиствольным "минимагом". На передке джипа на четвереньках стояла, уронив голову (волосы закрывали лицо) привязанная и подпёртая какими-то деревяшками белая женщина или девушка - голая и окровавленная. Всё её тело моталось на верёвках и распорках в такт толчкам джипа, и Уилф понадеялся, что она мертва.
Опираясь на шестистволку, в джипе стоял гориллоподобный низколобый гигант с вывернутыми алыми губами и плоским широким носом, в белой водолазке, перечёркнутой патронными лентами. Пулемёт, который он держал стволом вверх и прикладом в плечо, казался в лапе негра детской китайской игрушкой. На груди, запачкав белое кровью, висела связка каких-то предметов - Уилф не сразу сообразил, что это человеческие уши.
За толпой двигались - так же медленно - три армейских грузовика. Джип проехал к стене какого-то магазинчика и остановился, развернувшись. Негры образовали кольцо посреди улицы - плотное и широкое. В него въехали все грузовики. Борт одного откинулся изнутри - и под воющий смех и вопли из него кто-то невидимый стал выбрасывать, нет - выгребать...
Уилф вцепился зубами в пальцы.
Это были головы. Много-много голов белых. Женские, мужские, детские головы - они тяжело падали (бесшумно в рёве толпы) и катились в стороны. Тем временем у двух других грузовиков тоже откинулись борта - иоттуда начали выбрасывать живых детей.
Тут не было никого старше восьми-десяти лет. Полураздетые или совсем раздетые, они вылетали наружу - некоторые (в основном девочки, но и несколько мальчишек - у всех у них были окровавлены ноги) не могли подняться; другие наоборот - вскакивали и пытались проскочить в толпу, но их отбрасывали с руганью и смехом; третьи жались друг к другу. Почти все кричали - в основном бессмысленно и жутко, но тут и там прорезались тонкие истошные голоса, звавшие маму. Уилф видел, как один из негров, подобрав женскую голову, вытащил в сторону какого-то мальчика и стал тыкать ему в лицо раздвинутыми в оскале губами головы. Мальчишка даже не кричал, а потом перестал и уворачиваться - в свете факелов его голова блеснула мгновенно покрывшим её серебром, он мешком повис в руках негра. "Господи, - подумал Уилф, - господи святый, пусть это будет разрыв сердца..."
Негр бросил голову, схватил мальчишку за ноги и, раскрутив, как молот для броска, метнул его в стену дома.
То, что началось потом, Уилф просто не мог воспринять. Выскакивавшие из толпы негры точно так же хватали детей за ноги и швыряли их вдоль по улице. Тут же с гоготом замеряли дальность броска шагами, спорили и, кажется, заключали пари. Десятка два развлекались иначе - оттащили в сторону шестерых девочек и принялись насиловать их прямо на глазах у остальной стаи - той её части, что не была увлечена соревнованием. Около первого грузовика четверых мальчишек постарше, тыча им в спины и ягодицы факелами, заставили драться друг с другом голыми руками - видимо, насмерть, туда Уилф совсем не мог смотреть.