Клич страсти
Шрифт:
Даже если с рассветом
Погаснет очаг
Нашей сладостной знойной любви,
Будет в памяти долго звучать, милый мой,
Зов любви, страсти стон
Внеземной.
Тимуру хотелось кричать и петь в ответ, озноб возбуждения заставлял дрожать.
Девушка помахала ему рукой и продолжала свой путь, напевая.
Освещенный яркой луной барак белел на фоне тёмного неба куском пластыря. Не единого огонька, ни
Если бы не сезон сбора хлопка, барак смело можно было вписать в реестр брошенных и забытых домов.
Тимур сошел с дороги в поле и стал пробираться в грядках.
Ночной холод заставил его поднять ворот вязаного свитера и застегнуть на все пуговицы телогрейку.
Проделывая все это, парень не отрывал взгляд от безжизненного барака. Он поднёс руку к самым глазам. Часы показывали 11.58. Улыбка удовольствия скользнула по его губам.
"Ты точен, словно атомные часы, мастер", пошутил он про себя.
Стараясь не хрустеть сухими кустами, он медленно продвигался на корточках из арыка в арык, до тех пор, пока до окошка не осталось и десятка метров.
Тогда он замер. Ничего больше не оставалось, как терпеливо ждать.
Время тянулось мучительно долго. Тимур то тёр себе ладони, то беззвучно стучал по бокам и плечам рукавами телогрейки. Ноги, обутые в кроссовки, стыли на ледяной земле грядки, но не обувать же было на свидание громоздкие кирзовые сапоги.
Парень то и дело поглядывал на часы. Вот и полночь минула. Потом прошло ещё пару минут, но окошко оставалось чёрным, как угольная яма.
Тимур стал думать, что замерзнет тут на грядке, так и не дождавшись, что Нина включит свет. О том, как утром его тело найдут закостеневшим в грядке и, накрыв белой простыней, на носилках отнесут в стоящую поодаль труповозку.
Когда он вновь посмотрел на окно и увидел, что оно также же черно, как и его мысли, Тимур впал в отчаяние.
Вдруг что-то помешало их с Ниной планам, и они сегодня не встретятся?!
А вдруг… Вдруг Нина передумала, и они не увидятся никогда?!
Тимур вздрогнул, всем телом ощутив дикий озноб и ужас.
В ту же минуту в окошке зажегся свет. Несколько секунд парень смотрел на жёлтый прямоугольник в торце барака. Свет погас, а через секунду-две снова зажегся и снова погас.
Позабыв о всякой осторожности, Тимур ринулся из грядки к бараку. Не чуя под собой ног, парень перелетал через кусты и арычки, с треском ломал на бегу ветки хлопчатника. Не успев вдохнуть и выдохнуть, он вылетел на площадку перед заветным окошком и… Врезался в стоявшие у кромки поля алюминиевые бидоны из-под питьевой воды!
Раздался оглушительный металлический звон. Бидоны полетели в сторону барака, а Тимур что было сил, отбросил себя обратно в грядку. Переполз пару арыков и затаился, распластавшись на земле.
Где-то в темноте скрипнула дверь. Через минуту из-за угла барака вышел низенький тучный мужчина. С трудом попадая в рукава телогрейки коротенькими ручками, он вертел головой, вглядываясь в темноту. Потом толстяк направился прямехонько к тёмному окошку в комнатке Нины. Послышался тихий, но настойчивый дребезжащий стук пальцев по стеклу.
– Нына, Нына, – забубнил толстяк, сильно напирая на гласные. – У тебя хаммаси яхшыми?
Бубнеж сопровождался непрерывным стуком по стеклу, от которого дребезжала все рама.
– Нына. Нына.
Створка окна приоткрылась и послышался приглушенный сердитый голос девушки:
– Даврон Билялетдиныч! Сколько можно стучать, а?! В кишлаке уже наверно слышно, ей-богу!
– Прасти, Нына. Слышал, тут какая-то была ваапще грохот. Падумал, нада пасматры, всо ли парадка Нына.
Даврон Билялетдиныч сбавил напор, но норовил всунуть голову оконный проем.
– Ой, ну вот куда вы лезете, а?! – Голос Нины зазвучал громко и возмущенно. – Все нормально! Идите уже спать, Даврон Блин!.. Билялетдиныч!
В темноте Тимур почти ничего не видел, но было явно слышно, как девушка прикладывает силы к тому, чтобы охолонуть чересчур любопытного мужчину.
Наконец ей это удалось. Створка захлопнулась, а Даврон Билялетдинович остался стоять напротив окна обалделый, бормоча под нос:
–Майли, майли… Хоп.
Потом он, кряхтя, один за другим поднял бидоны и собрал их вместе у края грядки. Покончив с этим, мужчина повертел головой, вглядываясь в тёмное поле и отправился обратно в барак. Вскоре его фигура скрылось за углом, а через минуту скрипнула и тихо закрылась дверь.
Тимур лежал в грядке и смотрел на окно. Сердце его стучало силой, которая, казалось, была способна сотрясти землю. Вот-вот проснётся от этих ударов Даврон Белялетдинович да и притопает вновь проверить – что тут такое происходит. Но никто не выходил. Было тихо и Тимуру показалось что он даже услышал щелчок выключателя, когда в окошке у Нины загорелся свет. Из-за занавески показалось рука девушки, толкнула створку наружу и скрылась обратно. Тимур осторожно встал, стараясь не хрустеть кустами и вышел из грядок. Осмотрелся, чтобы снова не врезаться во что-нибудь и устремился к окну.
Первое что он увидел, когда наконец перемахнул через подоконник, была Нина. В ночнушке нежно-голубого цвета, она стояла, прислонившись к стене напротив окна и беззвучно хохотала, зажав себе рот обеими ладонями. Её трясло. В широко открытых, влажных от смеха глазах плясали джигу два зелёных беса.
Тимур ошеломленно смотрел на Нину и в душе его стало подниматься возмущение. Только что все чуть не провалилось, а она!..
– Ты… Ты ещё смеешься? – Только и смог он выдохнуть.
Нина замотала головой, оттолкнулась от стенки и подошла к парню. Беззвучно смеясь, она обвила его шею руками.