Кликуша
Шрифт:
– Аааа! Что ты наделала, Прося? Что ты натворила? – завопила Зоя, вытирая крупные, прозрачные слезы, бегущие по щекам, – ты же убила ее! Чем тебе помешала дряхлая старуха? Чем не угодила родная бабка?
Прасковья отпрыгнула в угол, присела на четвереньки, опираясь на руки и стала похожа на огромного, черного паука.
– Вредная старуха! Будет знать, как меня бесом звать!
Прасковья выпрямилась и закричала во весь голос:
– Я не бес! Не бес!
Лицо ее почернело, опухло, губы искривились, глаза страшно выпучились, того гляди, выпадут из орбит. Зоя смотрела на Прасковью, открыв рот
– Ладно-ладно, – тихо пробормотала Зоя, – успокойся, доченька! Уймись, родимая!
– Я не бес! – вопила Прасковья.
Тело ее вдруг согнулось пополам, а потом выгнулось дугой в другую сторону, она рухнула на пол и начала трястись в судорогах. Глаза Прасковьи закатились, на губах выступила пена. Зоя завыла, обхватив голову руками. Умом она понимала, что должна как-то помочь дочери, но душу ее сдавил такой нечеловеческий страх, что она не могла себя заставить подойти к ней.
Спустя несколько минут, которые показались Зое долгими часами, Прасковья затихла. Она осталась лежать на полу, вздрагивая время от времени. Зоя тоже сидела на полу, прижав ладони к лицу. Спустя какое-то время до ушей женщины донесся слабый шепот.
– Мамочка…
Зоя боязливо подняла голову и увидела, что Прасковья очнулась. Она сидела на полу – бледная и растерянная, и в ужасе смотрела по сторонам.
– Мамочка, а что с бабушкой? Почему она не шевелится? – прошептала Прасковья.
Она взглянула на Зою, но та вместо ответа громко всхлипнула и снова закрыла лицо руками. Прасковья взглянула на свои дрожащие пальцы и побледнела.
– Это я ее убила? – спросила она.
Зоя, не в силах вымолвить ни слова, яростно закивала головой. А потом из ее груди вырвались громкие рыдания. Прасковья сидела на полу и, не отрываясь, смотрела на задушенную старуху. Как она могла сотворить такое? Ведь она очень любила бабушку. Еще утром она целовала ее морщинистый лоб, смеялась над ее острыми шутками. А теперь бабушка лежит на полу с безобразно разинутым ртом, из которого вывалился синий язык. И мать уверяет, что виновата в этом она, Прасковья.
– Что со мной, мамочка? – снова прошептала она, взглянув на безутешную мать, – я ведь не хотела. Клянусь, я не хотела. Я не знаю, как это вышло!
Зоя вытерла слезы подолом ночной рубашки, шумно высморкалась и внимательно посмотрела на дочь.
– Это не ты ее убила, Прося. И Машку тоже не ты в овраг толкнула, – тихо сказала она, – Бес в тебе поселился, доченька. Это его рук дело. И зачем ты только в Купалью ночь в лес пошла?
У Прасковьи от изумления вытянулось лицо.
– Бес? Что же мне сейчас делать, мамочка? – жалобно спросила она, – я ведь думала, что у меня впереди долгая, счастливая жизнь. А теперь, получается, все кончено, никакой свадьбы не будет. Я душегубка, мамочка! Меня или в тюрьму отправят, или палками до смерти забьют на поляне.
– Подожди реветь! – строго приказала Зоя, поднимаясь с пола, – может, придумаем что-нибудь. Утро вечера мудренее, Прося. Иди ложись спать!
Зоя увела Прасковью на кухню, уложила ее на своей лавке, а сама кое-как затащила мертвую старуху обратно на кровать, вложила вывалившийся язык ей в рот и кое-как закрыла беззубую челюсть. Утром она скажет всем, что бабушка
Сев напротив старухи, она стала думать, как ей помочь дочери. Когда первые лучи рассвета заглянули в окно и коснулись растрепанных волос Зои, она встала, оделась, повязала на голову платок и тихо, чтобы не разбудить дочь, вышла из дома…
Глава 3
– Мам, страшно! – прошептала Прасковья и крепко вцепилась дрожащими пальцами в руку матери.
– Пойдем, Прося, не бойся. Не убьет же она тебя! Наоборот, поможет, – строго ответила Зоя и громко постучала в низкую дверь.
Когда дверь распахнулась, мать и дочь, склонив головы, вошли внутрь. В избе было душно, пахло горьким дымом и травами. Прасковья в потемках не увидела пустое ведро, стоящее у порога, запнулась за него и чуть не упала.
– Ну, жаба неуклюжая! – недовольно проворчала хозяйка избушки.
– Извините, не увидела. Темно, – сказала Прасковья и испуганно взглянула на мать.
Зоя остановилась у порога и громко произнесла:
– Здравствуй, Марфа, мир твоему дому! Мы к тебе с подарками пришли да за помощью.
Из темноты избы к ним вышла толстая, некрасивая женщина. Ее круглое, недовольное лицо лоснилось жирным блеском и было сплошь покрыто бородавками, а над верхней губой росли черные усы. Женщина внимательно осмотрела своих гостей и указала рукой на деревянный стол, заваленный сухими травами.
– Начинайте с подарков. Это хоть поприятнее, чем те беды да заботы, которые вы с собой притащили.
Зоя торопливо кивнула и, заискивающе улыбаясь, подошла к столу, поставила на него корзинку, накрытую платком.
– Вот, Марфа, как я и обещала: всего тебе принесли, ничего не пожалели. Все, что было у нас – все тут. Сахар, соль, мука, яйца…
Зоя выкладывала на стол гостинцы – такую плату попросила у нее ведьма Марфа за помощь Прасковье.
– Вот еще рыбный сочень принесла, очень вкусный, сама пекла. С поминок остался, – Зоя протянула ведьме пирог, – у нас бабушка на днях померла. Моя мать. Вчера схоронили. Помяни.
На этих словах Прасковья побледнела и без приглашения опустилась на лавку. Ведьма зыркнула на нее недовольно и стала внимательно рассматривать гостинцы. Сочень она поднесла к носу и долго принюхивалась в нему, с шумом втягивая ноздрями воздух.
– Покойником пахнет, – тихо и задумчиво произнесла Марфа, – мать-то сама померла, или помог кто?
– Сама! Старая уж была, два года лежмя лежала и померла вот! – быстро проговорила Зоя, и щеки ее покрылись пунцовым румянцем.
– А пахнет так, как будто ей помог кто… – задумчиво проговорила ведьма.
Прасковья сидела ни жива, ни мертва. Почувствовав, что все тело ослабло, и сознание вот-вот покинет ее, она попросила у Марфы воды.
– Ишь ты какая, царевна-королевна, – проворчала Марфа, зачерпнула в чашку ключевой воды из ведра и поставила чашку перед Прасковьей, – привыкла, небось, к тому, что все тебе на блюдечке достаётся? Вон и теперь мамка за тебя просит, а ты на лавке расселась, глазами хлопаешь.
Прасковья отпила воды, опустила голову, почувствовав, что ее мутит от вида мерзкой ведьмы. Ей захотелось уйти отсюда как можно скорее, она встала с лавки и сделала несколько шагов по направлению к низкой двери.