Клим Драконоборец и Зона Смерти
Шрифт:
Там были сотни, тысячи камней, огромных и поменьше, торчавших в шаге друг от друга, и Клим решил, что переправиться можно всюду, где пожелается. Над глыбами кипели и пенились буруны, но сквозь мелкие воды просвечивало речное дно, выстланное галькой, – глубина где по щиколотку, где до колена. Но лазутчик шел и шел вдоль реки, иногда останавливался, оглядывал берега и опять шагал дальше. Наконец он выбрал место, вроде бы ничем не отличавшееся от других – те же камни и пенятся те же буруны.
– Можно идти многими путями, – произнес Коба, упершись шестом в обгоревший пень. – Разными, не повторяя прежней
– А если заметят? – поинтересовался Клим.
– Смотря кто. Одних можно обмануть, от других убежать или спрятаться. Но если встретим шептуна, сам Господь не спасет. Он не такой, как остальные, он… – Коба неопределенно пошевелил пальцами, – он мягкий, как червь или слизняк. Мягкий, но его не убить. Нет ран от меча и копья, нет крови… Вода!
– Что – вода?
– Воду клинком не разрежешь, – сказал Коба и шагнул на валун, что прятался под белым буруном.
Не разговаривая больше, они двинулись через речной поток, упираясь в дно своими посохами, осторожно перепрыгивая с камня на камень. Это был нелегкий путь; вода кипела и бурлила, ее струи били по ногам, старались сбросить их в реку, камни подворачивались то острым ребром, то скользкой гранью. Джинн затаился в рукаве и сидел тихо, как мышь. В небе висело полуденное солнце, струйки пота текли по спине, мышцы дрожали от напряжения, силуэты береговых утесов расплывались перед глазами. Не заметят, повторял Клим про себя, не заметят, не поймают… Что-то смутное, неопределенное, связанное с прежней жизнью, крутилось в его голове, то ли чей-то образ, то ли забавная фраза. Он чуть не споткнулся, пытаясь вспомнить, потом по губам скользнула улыбка, и он пробормотал:
– Работаем по-тихому, без шума и пыли…
Они достигли берега, и Коба сразу нырнул в ближайший овраг. Эта складка местности была неглубокой, зато Клим мог разглядеть равнину с засохшими деревьями и цепь холмов на расстоянии трех-четырех километров. Над ними клубилось полупрозрачное голубоватое марево. Джинн Бахлул вылез из рукава, забрался на королевское плечо, потом расправил полы халата и взмыл в воздух. Снизу он был похож на крохотную моль, почти незаметную на фоне неба.
Тангут двигался быстрым скользящим шагом. Из мелкого оврага – в более глубокий, потом в другой овраг и в огромную ямину, похожую на кратер; из нее – вдоль подножия холма к ущелью, засыпанному пеплом и камнями, к утесам в его конце, где темнели узкие щели проходов. Ничего живого по дороге, ни мха, ни травы; все сгорело, высохло и рассыпалось пылью. Мрачные краски – черное, серое, бурое; мрачный пейзаж – голые скалистые холмы, бесплодные лощины. Мерзкий запах и мертвая тишина, если не считать шороха шагов.
– Зараб! – вдруг промолвил Коба, будто вбил гвоздь в жаркий неподвижный воздух. – Мы идем по пути Зараба.
– Кто он такой? И ходит ли сам этой дорогой? – спросил Клим.
– Не ходит. Двор его за этими скалами – то, что осталось от дома и конюшни. Разводил онагров, но их сожрали шептуны. Сыновей тоже. Зараб
– И что?
– Был Зараб, и нет Зараба.
Перед ними темнел проход, расселина между скалами. Джинн опустился на плечо Клима, пробормотал: «Там что-то есть, о шахиншах. Живое и хищное, но без магии». Коба замер, всматриваясь в сумрак щели, усы над его губой ощетинились, как два маленьких кинжала. Смрад стал особенно силен, будто в камнях разлагалась слоновья туша.
Тангут пошевелился, отложил посох, вытащил из-за пояса мешочек с мелкой галькой.
– Узкое место, Первый. Не попасть бы под молнии…
Он бросил камешек в проход. Никакой реакции, лишь тихий, едва слышный стук. За первым камнем полетел второй, потом третий. Стук, стук, потом тишина. Мертвая, как на заброшенном кладбище.
Мешочек с камнями вернулся за пояс, шест – в руку лазутчика.
– Надо взглянуть, что там, – молвил он. – Прежде тут не было опасности. Никакой. Но я давно не ходил путем Зараба.
Они одновременно шагнули в расселину, сделали пару шагов и остановились, чтобы привыкнуть к полумраку. Джинн над ухом Клима зудел словно комар: «Зловредная тварь, мой повелитель! Здесь, в темноте! Глотни эликсира и сожжем ее! Обратим в прах и пепел!» Но Клим не прикоснулся к фляге с зельем, а сбросил с плеча арбалет. Это иундейское оружие было легким и очень удобным – можно было стрелять даже с одной руки.
– Что ты видишь, Первый? – тихо произнес тангут. – Там, в глубине?
Это походило на растение, на гигантский кочан капусты с длинными широкими листьями, плотно сомкнувшимися на высоте человеческого роста. В их основании виднелся мощный корень, выступающий из земли, будто огромный серо-зеленый червяк, которому не хватило сил выползти наружу. От растения тянуло вонью, но других неприятностей вроде бы не замечалось, если не считать того, что «кочан» сидел в центре прохода. Впрочем, его можно было обойти, если прижаться к скале поплотнее.
– Нет, – прошептал лазутчик, отвечая на безмолвный вопрос Клима. – Нет! Стой, где стоишь. Я такого не видел. Не знаю, что это за тварь.
Он подобрал с земли увесистый камень и швырнул в растение. Листья мгновенно раздвинулись, из середины взметнулись толстые плети щупальцев с изогнутыми, точно когти, остриями, едкий удушливый смрад затопил расселину. Судорожно кашляя и отплевываясь, Клим и его проводник выскочили из каменной теснины. Запах тянулся за ними хищным зверем, не давая глотнуть свежего воздуха. «Огнем! – хрипел и ярился джинн на плече Клима. – Только огнем, о меч справедливости! Жарким светлым пламенем!»
Они отбежали подальше и остановились, чтобы отдышаться.
– Мабака! – Коба стиснул кулаки, ударил в землю посохом. – Мабака!
Несомненно, то было проклятие, но не на шибере – надо думать, на тангутском.
– Нам нужно перебраться через эти утесы? – спросил Клим. – Что по другую их сторону?
– Сгоревший двор Зараба на холме. Кости его онагров под холмом. Можно спрятаться и смотреть, – отозвался лазутчик, изучая проходы между скалами. – Пойдем в крайнюю щель, она шире. Проверим. Может быть, там дорога свободна.