Клим Драконоборец и Зона Смерти
Шрифт:
От Бомбая держать прямо на закат до острова Бробдингнег, где обитают великаны ростом с гору. К берегам не приближаться, ибо великаны гневливы – завидев судно в ближних к острову водах, они швыряются камнями. Дальше опять на закат, и в двух днях плавания будет остров Цупанго, где можно запастись водой, плодами и мясом диких обезьян. Дальше держать немного к северу – так, чтобы ночами звезда Псоглавец восходила точно перед носом корабля. Остров Сирен обойти при свежем ветре, когда ход судна столь быстр, что сиренам его не догнать. Не слушать их песен и не пытаться задобрить их, бросая с борта рыбу и иную пищу; если же догонят и полезут на корабль, не соблазняться их видом, а поливать пресной
Покачивалась под ногами палуба, ветер свистел в снастях и раздувал паруса, била о борт волна, и ночами восходили в небесах путеводные звезды: синяя звезда Псоглавец, багровая Глаз Демона, алая Пастушья и золотистая звезда Онагр. Карабкались по мачтам и реям корабельщики, тянули канаты, драили палубу, омывали ее набранной в ведра морской водой, а трое самых опытных стояли с капитаном у штурвала. Капитан же всякую ночь доставал из сундука бронзовую астролябию и смотрел на сонм небесных светил, соразмеряя с ними ход корабля. Хоть рожа у него была хитрая и выглядел он человеком, коему палец в рот не клади, в мореходном деле он и впрямь оказался искусником. Наблюдая за кормчим, Клим почти уверился, что он тот самый Синдбад или, во всяком случае, потомок сказочного морехода. И почему бы не быть ему хитрецом? Плавал он по соленым водам не ради приключений, но в поисках выгоды и, как всякий торговец, старался купить подешевле, а продать подороже – словом, изворачивался и хитрил, надувал и обманывал. Правда, этот рейс был особым: заплатили Синдбаду щедро золотом, чтобы доставил он короля Хай Бории в Дикое море, к таврским берегам.
Судно Синдбада считалось самым быстроходным среди прочих иундейских кораблей, но не самым большим: сорок пять шагов от бушприта до кормы, восемнадцать шагов поперек. Три мачты с огромными прямыми парусами вздымаются в небо, на корме – надстройка с капитанским мостиком, под бушпритом – таран с бронзовым острием и два больших арбалета на палубе; в надстройке – оружейная кладовая и две каюты, для кормчего и особо знатных пассажиров. Носовая палуба приподнята, и там – камбуз, кубрик и гальюн. Вместительный трюм заставлен бочками с водой и солониной, бочонками с пивом и вином, корзинами с провизией, ящиками и сундуками; поверх них – свертки тканей, ковры, мешки с пряностями, хрупкие изделия из фаянса, стекла и слоновой кости. Синдбад рассчитывал поторговать с веницейцами на Черепашьих островах либо, высадив пассажиров, добраться до западных стран, где иундейские товары ценились очень высоко.
В команде, как Бахлул доложил королю, было тридцать крепких молодцов, привычных к морским и воинским делам. Если имелись когда-то у них имена, то моряки давно их позабыли, сменив на клички Гундосый, Уксус, Шестипалый, Дырявый Зуб, Глотка, Весло и остальное в том же роде. Трое рулевых, стоявших в очередь у штурвала, носили особо почетные прозвища: Клык, Удав и Пропащая Душа. Последний был сверх меры зубаст и волосат; поговаривали, что он потомок псоглавца и иундейской девицы. Кроме двуногих мореходов имелся в команде пернатый – зеленый попугай по кличке Зоркий Глаз. Он выполнял службу дозорного, сидел на мачте или летал над судном, высматривая пиратов, тритонов, морских змеев и прочих чудищ моря-океана. По причинам, неведомым Климу, кот к попугаю благоволил и временами вел с ним долгие беседы. Возможно, они были одинакового возраста; Синдбад клялся, что попугаю триста лет и что в их семействе его передают от деда к отцу
Больше недели они плыли с попутным ветром на запад, пока не встала из волн гористая суша с изрезанными фиордами берегами. Очевидно, место это было обитаемым; Клим видел дымы, что поднимались над склонами гор, и что-то похожее на поля и луга. Синдбад сверился с картами и старинной книгой, довольно кивнул и, встав к штурвалу, направил судно на юг, а потом на север, огибая остров по широкой дуге. Бробдингнег, Опасные земли, пояснил он Климу. Край великанов, больших шутников; любимое их развлечение – швырнуть в корабль глыбину величиной с быка. Если удастся снести мачту или разбить борт, собираются великаны кучей, тычут в судно пальцами и гогочут так, будто гремят небесные громы. Самая же радость им – закидать камнями и потопить корабль; тут пускаются они в пляс, от коего дрожит земля и качаются горы.
Об этом Синдбад поведал Климу вечером, когда они пили вино и угощались солониной в пассажирской каюте. Корабль снова шел на запад, к солнцу, что опускалось в морские воды, ветер надувал паруса и врывался в распахнутые окна, бросая в лица собеседников капли соленой влаги. Выслушав капитана, Клим спросил:
– Скажи мне, Синдбад, как появились великаны на уединенном острове посреди моря? Приплыли с континента? Тогда должен быть у них корабль, и, возможно, не один. Огромное судно, если вспомнить об их размерах!
– Нет, преславный цезарь. – Синдбад часто обращался к Климу так, с подчеркнутым уважением. – Они не плавают по морям, и – хвала Вседержителю! – у них нет кораблей. Никому не ведомо, как они очутились на Бробдингнеге. Дошло от пращуров моих, что остров сей был прежде диким, пустынным и безопасным. Потом его заселили великаны, и произошло это внезапно. Будто с неба упали, как якорь падает в воду.
– Давно ли это было?
Мореход прищурился, вспоминая.
– За точность не поручусь, но прошло уже два века или, может, около трех. – Лукавые глаза Синдбада блеснули. – Такое в мире случается, преславный цезарь. Чего-то нет, нет, и вдруг оно появилось… Откуда и почему, даже великий пресвитер не знает.
– Случается, – согласился Клим. Около трех веков… – подумалось ему. Примерно в это время декан собора Святого Патрика в Дублине писал истории о путешествиях некоего Гулливера… Выходит, фантазии Свифта воплотились в этом мире, как и многое другое.
Он бросил взгляд в окно, словно ожидая, что в небе появится летающий остров Лапута. Но небеса были пусты, и лишь какая-то птица парила в них, широко раскинув крылья.
– Если хочешь ступить на твердую землю, – сказал Синдбад, – это можно сделать на Цупанго, Обезьяньем острове. Плыть до него два дня, и там есть источник с хорошей водой.
– Разве вода в наших бочках протухла? – спросил Клим.
– Нет, мой господин.
– Тогда не стоит высаживаться. Я хотел бы скорее попасть домой.
И, по желанию Клима, корабль не приблизился к острову Цупанго, а, миновав его, повернул на восемь – десять градусов к северу. Море по-прежнему было спокойным, и дул попутный ветер.
В полдень третьего дня попугай, сидевший на рее, встрепенулся, раскрыл клюв и завопил во всю глотку:
– Трревога! Сиррены в морре! Карраул!
Команда и пассажиры высыпали на палубу. Справа по курсу маячил в морской дымке покрытый зеленью остров, белая пена прибоя окаймляла скалы, рифы торчали из воды подобно огромным щербатым зубам. У штурвала стоял Удав. Послюнив палец, он поднял вверх руку и крикнул:
– Ветер слабоват, капитан! Похоже, не уйти нам от этих потаскух!
Синдбад с тревогой посмотрел на слегка обвисшие паруса, затем уставился на море. Проследив за взглядом капитана, Клим разглядел пенные дорожки, прочертившие морскую гладь. Их было десятков пять или шесть, и они стремительно приближались к кораблю.