Клиника С…
Шрифт:
Услышав о том, какие отделения привлекли внимание Инны Всеволодовны, Валерия Кирилловна сложила в уме два и два и, поскольку была умным человеком, решила, что возражать не станет. Лучше на месте постарается «сгладить углы», а то ведь, чего доброго, ей придется сразу искать десяток врачей на опустевшие места, в том числе и на заведование. Да и вообще — все минусы отделений складываются в один большой и жирный минус ей лично, как заместителю директора по лечебной работе. Однако если сейчас взять и заявить, что, по ее мнению, в названных отделениях все в порядке и особых вопросов у нее к ним нет, то можно нарваться на неприятности. Инночке только покажи краешек красной тряпки — пока насмерть не забодает, не успокоится.
Часы показывали половину пятого, поэтому экзекуцию было решено отложить до завтра. На прощанье Инна Всеволодовна попросила Валерию Кирилловну «не афишировать наши намерения», но Валерия Кирилловна, вернувшись к себе, позвонила всем трем заведующим отделениями и «строго секретно, чтоб никому» предупредила их о грядущем визите Царевны Лебедь. «Praemonitus praemunitus», — говорили древние римляне, «кто предупрежден, тот вооружен».
Никто из заведующих не спустил секретную информацию по нисходящей, но все трое начали утренние пятиминутки в отделениях с напоминаний, требований и разносов. Те, кто поглупее, недоумевали: «Ну какая же муха укусила сегодня начальство? С какой цепи оно сорвалось?» Те, кто поумнее, понимали: «что-то будет» и даже догадывались, что именно, то есть — кто именно посетит отделение. К обходам заместителя директора по лечебной части готовиться особо принято не было. Кирилловна — свой человек, все понимает и, еще не заходя в отделение, знает, что она там увидит. Сам директор института практически никогда не снисходил до обходов, разве что за компанию с какими-нибудь высокопоставленными гостями. О прибытии этих самых высокопоставленных гостей всегда сообщали заранее, за неделю, а то и за три. Заместитель директора по общим вопросам, в просторечии — завхоз, обходил институт по утвержденному на год графику, проверяя соответствие того, что находится на балансе, с тем, что имеется в наличии. Методом исключения нетрудно было догадаться, что в скором будущем отделение посетит Инна Всеволодовна Каплуненко, заместитель своего отца по научной работе. Пикантная подробность — заместителю директора такого крупного учреждения, как НИИ кардиологии и кардиососудистой хирургии имени академика Ланга, полагалось быть доктором наук, профессором, желательно и академиком, ну на худой конец — членом-корреспондентом (и кому только пришло в голову обозвать младшую степень членства в Академии наук подобным словосочетанием, дающим острякам вечный повод для шуток?). Инна Всеволодовна заняла эту должность еще в бытность свою кандидатом наук, свою скороспелую, если не сказать «скоропалительную», докторскую диссертацию она защитила годом позже. И что же? Никто не возражал, все понимали, что лучшего заместителя по науке Всеволоду Ревмировичу не найти. Родная кровь — она ж всего дороже, а в медицине вообще очень принято передавать посты по наследству, будь то отделение в ничем не примечательной городской больнице или же институт с мировым именем. Если уж создавать династию, так не на пустом же месте!
Отделение интервенционной аритмологии оказалось первым, в которое пришли заместители директора по науке и лечебной работе, сопровождаемые главной медсестрой. Инна Всеволодовна была уверена, что найдет здесь много такого, к чему можно будет придраться, но отделение оказалось на удивление правильным, практически образцовым. Во всем — от оформления историй болезни (навскидку перебрали десяток) до состояния туалетов, а уж туалеты, как известно, редко где бывают такими, что к ним не получается придраться. И медикаменты хранились как положено, и стерильность соблюдалась, и буфет сиял чистотой… Инна Всеволодовна расценила это как вызов и придралась к внешнему виду процедурной медсестры Галкиной, один локон которой слегка выбился из-под колпака.
— Что это вы так сестер распускаете, Ирина Николаевна?! — громко спросила она посреди процедурного кабинета, да еще и при открытой двери. — Скоро они вообще у вас начнут работать в чем по улице ходят!
Есть неписаные правила, которые соблюдаются так же, как писаные, а подчас и строже. Согласно одному из них начальники не распекаются при подчиненных, чтобы не страдал их начальственный авторитет. Исключения из этого правила допускаются на пятиминутках, когда все сидят в одном помещении и обсуждают рабочие проблемы. Но обычно там делаются замечания, а не устраиваются разносы и выволочки. Инна Всеволодовна, настроение которой было плохим по целому ряду причин, включая и сугубо личные, что называется, сорвалась. В прямом смысле — на крик, моментами переходящий в визг.
— Малое начинается с большого, зарубите это себе на носу! — орала она в лицо побледневшей Лазуткиной, никак не ожидавшей подобной «экспрессии». — Помните стихотворение о том, как в кузнице не оказалось гвоздя?! Что у вас здесь вообще происходит?!
— Рабочий процесс, — затравленно огрызнулась Лазуткина.
— Что-о-о?!
— Вы спросили, что у нас происходит, я ответила, что происходит рабочий процесс.
— И это вы называете рабочим процессом? — Инна Всеволодовна ткнула пальцем в едва сдерживающую слезы медсестру, натянувшую колпак до самых бровей. — Нет, вы явно не соответствуете своей должности! Рано вам заведовать отделением, Ирина Николаевна!
Заместитель директора по лечебной работе и главная медсестра одновременно кашлянули, то ли изумленно, то ли предостерегающе. Скорее всего — изумленно, потому что предостерегать Инну Всеволодовну, да еще беснующуюся, было не только бесполезно, но и опасно.
Моршанцев не наблюдал происходящего, он был занят с пациентом в шестой палате, но прекрасно все слышал, несмотря на то, что дверь, ведущая в палату, была закрыта.
— Кто это там разоряется? — поинтересовался пациент.
— Начальство, — коротко ответил Моршанцев, испытывая некоторое смущение по поводу происходящего.
— Строго тут у вас! — хмыкнул пациент.
— А как же! — ответили ему с соседней койки. — Не Мухосранская районная поликлиника…
Моршанцеву, несмотря на недолгий срок своей работы и определенный пафосный настрой, с которым он пришел в институт, уже успели надоесть постоянные подчеркивания высокого статуса института, тем более что большая часть из них делалась с иронией, с сарказмом, а то и с негодованием.
— Институт с мировым именем, а над больными людьми издеваетесь! — орала на охранника какая-то тетка с перекошенным от ярости лицом и выпученными глазами. Обильные складчатые телеса тетки, обтянутые узким свитером пронзительно-ультрамаринового цвета, колыхались в такт движениям указательного пальца, которым она потрясала перед носом у охранника.
Охраннику было безразлично — на него орали, его стыдили и ему высказывали раз по сто за каждое дежурство, не задумываясь о том, какое отношение имеет сотрудник охранного предприятия к порядкам, установленным в институте? Ровным счетом никакого, но он сидит под рукой, у входа, в форменной одежде, а значит, отвечает за все.
— Гоняете из корпуса в корпус! Никто ничего толком объяснить не может! А еще институт с мировым именем! Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! Сволочи!
Спешащие на работу сотрудники оттерли тетку в сторону, чтобы не мешала проходу, но она и оттуда продолжала выражать свое недовольство.
— Сидите тут! Все профессора, не подступишься! А мы, значит, никто?! Нам, значит, подыхать?!
«Я бы так не смог, — посочувствовал охраннику Моршанцев. — Мало того, что тупо сидеть у входа, да еще и слушать все это. Впрочем, кто-то находит в этой работе свою прелесть». Однажды, курсе на четвертом, Моршанцев услышал от разоткровенничавшегося со скуки охранника терапевтического корпуса шестьдесят четвертой больницы:
— Это же не работа, а праздник! Сидишь, ни хрена не делаешь, а к тебе подходят и деньги дают.
Каждому — свое, и от каждого по способностям…
Крик оборвался на полуслове, видимо, Инна Всеволодовна выдохлась. По коридору дробно и громко простучали ее двенадцатисантиметровые каблуки, а затем все стихло.
Минут через десять Моршанцев вышел из палаты и направился в кабинет заведующей. Он бы не стал попусту тревожить сейчас Ирину Николаевну, понимая, что после произошедшего ей надо успокоиться, но пациенту из шестой палаты, которую вел Микешин, надо было менять назначения, а сам Микешин на сегодня взял отгул. Так что без санкции заведующей отделением обойтись было нельзя.