Клиника в океане
Шрифт:
– Ого! – насмешливо присвистнула Люсиль, посмотрев на главного врача «Панацеи». – Да нас с вами, похоже, повысили, Агния!
Гадая о причине столь неожиданной благосклонности со стороны наших шефов, я направилась к капитанскому столу. Так называли стол, за которым всегда сидели капитан нашего судна, Юсуф Шивдасани, главврач, Ален Маршан, и его зам, Абу-Саед Сафари. Время от времени им составлял компанию Имран Хусейн, но обычно они не приглашали рядовых врачей или прочих сотрудников присоединиться к их трапезе. Почему-то я ощущала некое неприятное покалывание в области живота плюс легкое онемение конечностей, не представляя, чего именно мне следует от них ожидать. Нет, я обычно не
– Доктор Смольская, доктор Ламартен, добрый вам вечер! – поздоровался Маршан, широко улыбаясь. Несмотря на свою абсолютно незапоминающуюся внешность, он всегда выглядел вылощенным и ухоженным до кончиков ногтей, поэтому, вероятно, полагал, что обладает в глазах каждой женщины неким неотразимым шармом. Я не рискнула разочаровать его по этому поводу и кокетливо улыбнулась в ответ.
– Присаживайтесь, – пригласил меня главный, и я кое-как втиснулась за их стол, сев между мрачным Сафари и трансплантологом, который ободряюще мне улыбнулся. Люсиль присела рядом с капитаном.
– Доктор Монтанья от вас в полном восторге! – продолжал Маршан.
– В самом деле? – подняла я бровь. – Что ж, я польщена...
– И это того стоит, черт подери! – рассмеялся Маршан, стукнув по столу кулаком. – Монтанья крайне редко кого-либо хвалит, так что вы должны гордиться собой...
– Ладно вам, Ален, – остановил его трансплантолог, – вы смущаете даму!
Судя по неформальному обращению Монтаньи к главному врачу я поняла, что, очевидно, Маршан высоко ценит этого специалиста, если позволяет ему не только делить общий стол с ним, но и фамильярничать – не в пример всем остальным. Ален Маршан пользовался на «Панацее» непререкаемым авторитетом, и я знала, что его все боятся, стараются лишний раз не попадаться ему на глаза. Несмотря на свою внешнюю доброжелательность, главный врач корабля был господином весьма жестким, и вряд ли здесь нашелся бы хоть один человек, решившийся всерьез противостоять ему.
– Эту даму не так-то легко смутить! – усмехнулся Сафари, многозначительно поглядев на меня. Интересно, может, он уже жалеет, что однажды позволил своим эмоциям возобладать над рассудочностью, так что я увидела его истинную человеческую сущность под маской внешней респектабельности?
– Да вы знакомы ближе, чем я думал! – с легким изумлением воскликнул Маршан. – Воистину, мадам Смольская, вы полны сюрпризов!
Ах, как же я люблю, когда эти слова произносит другой человек – мой муж, Олег Шилов: это уже стало его «фирменной» присказкой. В устах главврача «Панацеи» они прозвучали совершенно иначе – вроде бы даже с неким упреком. Маршан походил на человека, любящего простых женщин, которых вообще не требуется разгадывать. Чем-то он напомнил мне главного врача нашей больницы – тот тоже обожает волочиться за дамами, но при этом не испытывает к ним ни малейшего уважения, даже напротив, любит, по возможности, унизить женщину, продемонстрировать ей свою власть... Эх, до какой же степени я права, держась подальше от начальников, – и вот, надо же, угораздило!
– Сеньора Смольская – отличный специалист, – сказал доктор Монтанья, не обратив внимания на то, что Маршан явно хотел бы узнать побольше о моем «близком» знакомстве с его заместителем. – Мы прекрасно сработались.
– Да вы просто очаровали этого человека! – развел руками Маршан. – Надеюсь, Алехандро, вы не собираетесь узурпировать нашего анестезиолога? Напоминаю, что у нас их не так много, и мадам Смольская на борту – нарасхват!
С другими анестезиологами я была знакома лишь шапочно, ведь мы всегда работали в разных бригадах. Да и вряд ли мне удалось бы сблизиться с ними – все они были уже немолодыми мужчинами, арабами или индийцами, и никак не походили на людей, общение с которыми выглядит достаточно интересным событием.
– Знаете, сеньора Смольская, – сказал Монтанья, – вы ведь едва ли не первая русская на этом корабле, так, Ален? – он устремил вопросительный взгляд на Главного.
– Среди врачей – первая и единственная, – кивнул тот. – А ведь правда... Я как-то раньше об этом не задумывался, надо же!
– Да тут все ясно, – возразил Сафари. – Россия всегда была закрытой страной...
– Как и Саудовская Аравия, между прочим, в отличие от, скажем, прекрасной Франции! – парировал Монтанья, насмешливо сверкая черными глазами и кивая пластическому хирургу. Это был камень в огород заместителя Маршана, уроженца Саудовской Аравии.
– Простите, доктор, – елейным тоном ответил он, принимая вызов, – но ваш Уго Чавес тоже не слишком-то жаждет открывать ворота Венесуэлы всему миру – в этом отношении он вряд ли чем-то отличается от Фиделя!
Мне вдруг показалось, что мы с Люсиль за этим столом абсолютно лишние – мужчины умело игнорировали наше присутствие в качестве «говорящих» единиц, хотя весь их разговор вроде бы вертелся именно вокруг наших персон!
– Моя родина – страна весьма своеобразная, это правда... – принялся защищаться Монтанья, но Маршан неожиданно решил прервать эту политическую баталию, очевидно, опасаясь, что она в итоге приведет к серьезной ссоре между мужчинами.
– У нас есть русские матросы и механики! – сказал он, словно бы зачеркивая несколько последних минут беседы и возвращая спорщиков туда, откуда все и началось, – к моей персоне и к России.
– Не русские, а белорусы и украинцы, – решила я вмешаться, напомнив им о том, что и я тоже имею право голоса.
Все трое посмотрели на меня с таким удивлением, словно бы вообще только что заметили, что я сижу рядом с ними. А затем, после неловкой паузы, Монтанья расхохотался и сказал, обращаясь к главному:
– Ну, Маршан, не быть вам дипломатом – едва не устроили нам третью мировую! Простите, сеньора Смо... не возражаете, если я стану называть вас просто по имени – Агния? Так вот, боюсь, мы немного увлеклись и забыли, что за столом сидят очаровательные женщины, которых мы сами же и пригласили поучаствовать в нашей трапезе, господа! Я вот, например, никогда не бывал в России, Агния, а говорят, ваша страна очень заметно изменилась за последние двадцать лет. Это правда?
– Думаю, правда, – ответила я. – По крайней мере, все большее число людей на Западе уже знают, что медведи не ходят по улицам наших городов, а чаще всего сидят в клетках в зоопарках, и что шапка-ушанка характерна скорее для наших военных, нежели для манекенщиц.
– И чувство юмора у русских женщин явно лучше, чем у русских политиков! – рассмеялся Маршан. – Без обид, Агния, но ваши президенты...
– Прекратите, Ален, вы опять лезете в политику! – прервал его Монтанья. – Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь еще?
– Например? – довольно резко спросил Сафари. – В свете того, что происходит в мире, полагаю, политика – единственная тема, достойная обсуждения. Как вы думаете, мадам, – обратился он ко мне, – ваше правительство поддержит революцию в Египте и Тунисе или встанет на сторону НАТО?