Клиника в океане
Шрифт:
– Ну, говорите, Агния, – вдруг сказал Еленин и, совершенно неожиданно для меня, подмигнул мне левым глазом! Хотя, допускаю, что это мне показалось, ведь на двоих мы уже «уговорили» две бутылки игристого, а оно оказалось довольно крепким.
– Вы... что сейчас имеете в виду, Илья Константинович? – решила уточнить я.
– Что я могу для вас сделать, чем порадовать? Можете просить все, что угодно, кроме выдачи государственной тайны, хотя, пожалуй, я и так сказал уже гораздо
– Вы правы, у меня есть одна просьба. Как у Интерпола обстоят дела с ветеринарным контролем?
– С ветеринарным... Господи, Агния, что за мысли лезут вам в голову, ума не приложу?!
– Понимаете, есть один песик...
Юбер удобно уложил свою большую голову мне на колени. Его брови двигались вверх-вниз, когда пес переводил взгляд с Еленина на меня. Домой мы летели в частной «Сесне» – непозволительная роскошь, но иным способом миновать ветеринарный контроль просто не представлялось возможным. «Пробивание» всех необходимых документов заняло бы черт знает сколько времени, кроме того, начальник НЦБ, похоже, решил, что мы с Юбером заслужили небольшое «угощение» в виде частного самолета со всеми удобствами, включая шампанское, телевизор и собачий корм. Пес тихо млел, пока я почесывала его за ухом, и наверняка понятия не имел о том, что с того момента, как три его лапы сошли по трапу «Панацеи» на причал, жизнь его резко изменилась. Шилов уже был в курсе, что я прилечу не в одиночестве, – может, это и не тот сюрприз, которого ждут с нетерпением, но, во всяком случае, явного неудовольствия по этому поводу мой муж не выказал.
– Я познакомлю тебя с Кусей, – ласково проговорила я, поглаживая выпуклый пятнистый лоб пса. – Она тебе понравится!
Куся – моя черная терьерша. Вернее, моя бывшая черная терьерша, потому что с тех пор, как я переехала к Шилову, сынуля и мама наотрез отказались с ней расставаться. В конце концов мы пришли к своеобразному компромиссу: Куся постоянно живет с мамой и Дэном, а я навещаю ее так часто, как только могу. Но я скучаю, мне требуется постоянное присутствие собаки в доме. Так здорово, когда тебя встречает близкое существо, собака – она всегда рада тебя видеть, приносит в зубах тапочки и виляет хвостом. Теперь у меня будет Юбер. У него, правда, некомплект конечностей, зато веселья и здорового щенячьего задора – хоть отбавляй!
Еленин «завис» над своим ноутбуком, не видя и не слыша ничего вокруг. Я полезла в карман джинсов и достала оттуда маленький прозрачный пакетик. Он лежал на прикроватном столике в моем номере, я увидела его, выйдя из душа. На мою ладонь из пакетика выпал золотой кулон в форме замысловатого иероглифа. Теперь я знала, что он означает – «чайка», единение стихий воды и воздуха... Я полюбовалась им: свет заходившего солнца, лившийся сквозь стекло иллюминатора, отражался и играл на всех гранях украшения. Сняв с шеи цепочку, я надела на нее кулон и защелкнула замочек цепочки на своей шее.
– Эскаведу схватили! – внезапно воскликнул Еленин, отрываясь от монитора.
– Ну, слава богу! – с облегчением воскликнула я.
– Это хорошая новость, – продолжал начальник НЦБ, и я притихла, поняв, что сейчас последует плохая.
– Хусейн мертв.
– Что-о?! Как...
– Два удара – в гортань и в шею... Его собственный «фирменный знак»! К счастью, он уже сообщил нам все, что знал, иначе мы оказались бы в весьма затруднительном положении во время допроса Эскаведы...
Я уже не слушала. Новость меня потрясла. Как, простите, человек, находившийся под неусыпным надзором Интерпола двадцать четыре часа в сутки, умудрился погибнуть от рук неизвестного убийцы – и никто ничего не заметил?! Но гораздо больше меня волновал другой вопрос: чьих рук это дело – Моссада или Фэя? Однако, кто бы ни расправился с Имраном Хусейном, – правосудие, похоже, свершилось...
Пилот сообщил по рации, что самолет подлетает к аэропорту Шереметьево, и мы с Елениным пристегнули ремни.
Эпилог
Море было спокойным, небо – безоблачным, и только крики чаек нарушали тишину послеполуденного часа. Зной стал уже настолько нестерпимым, что загнал всех обитателей судна в свои каюты. Капитан Азиз Камаль ибн-Махсуд снял фуражку и вытер лоб тыльной стороной ладони.
– Как у нас дела с доставкой провизии? – обратился он к первому помощнику.
– Сегодня прилетят два вертолета, господин капитан, – ответил тот. – Запасов пресной воды и пищи хватит до самого Гонконга, а медикаментов – и того дольше. Да, еще доставят какого-то индийского министра. У него на носу избирательная кампания, но...
– Мы не обсуждаем наших пациентов, Амар, – прервал помощника капитан. – То, зачем они сюда прибывают, – их личное дело. Наше же дело – вести корабль и держать язык за зубами. За это нам и платят, верно?
– Верно, господин капитан.
«Вот и прекрасно, – подумал ибн-Махсуд, вновь надвигая фуражку на брови и проверяя «центровку» большим пальцем правой руки. – День будет ясный...»
Подставив белые глянцевые бока ярким солнечным лучам, величественный лайнер с именем «Кадуцея» на обоих бортах двинулся по морским волнам по направлению к горизонту...